– Ты хочешь уехать?
– Я бы сказал иначе. Хочу осуществить свою мечту. Потом я вернусь. Понимаешь, Катя, я не смогу долго жить вдали от Петербурга, от отца, от нашего дома. Потому что чувствую, моя судьба здесь.
– Полина испекла пирожки. Хочешь, принесу?
– Пирожки с вишней? Принеси. Люблю сладкое.
– Какой ты ещё ребёнок!
Губы юноши тронула грустная улыбка. Катерина наклонилась к нему и, оглянувшись по сторонам, произнесла:
– Ты знаешь, что в нашем доме живут две женщины?
– Дарья и Елена, – задумчиво произнёс он.
– Мне кажется, – Катя немного смутилась. – Возможно, я ошибаюсь, но одна из них очень интересует твоего отца.
– С чего ты это взяла?
– Он стал другой.
Арсений нахмурил брови.
– Но это только моё предположение.
– Жаль, что моей мачехой будешь не ты.
– Не говори так! – рассердилась девушка. – Иногда невозможно понять, где ты шутишь, а где говоришь серьёзно.
Через десять минут она принесла ему полную тарелку горячих пирожков.
Адель отыскала Арсения в саду.
Он сидел на скамье в тени и задумчиво смотрел вдаль. Рядом стояла тарелка с пирожками.
Увидев подходившую к нему девушку, подвинулся, уступая ей место рядом с собою. Француженка села.
– Ты меня простил? – робко спросила она.
– Простил. – Арсений пододвинул ей тарелку. – Ешь. Полины пирожки вкусные.
В ответ француженка уставилась на него.
– Мне так грустно, – не отрывая взгляда от его лица, печально произнесла она. – Как же мне не хватает тебя, малыш.
– А мне тебя, – уже серьёзно, без улыбки отозвался Арсений. – Ты моё прекрасное прошлое.
Адель печально улыбнулась.
– Прошлое может стать настоящим в любой момент. Нужно только его позвать.
– А если позову?
– Я приду.
Девушка замолчала.
– Не грусти. – Арсений заглянул ей в глаза. – Приходи сегодня.
****
Обед проходил в молчании.
В столовой, обшитой панелями красного дерева, стол сиял белоснежной, накрахмаленной скатертью. Посреди стола низкая ваза с цветами.
Котлеты из мяса индейки с лучком и перцем были очень вкусные. Но они не лезли Арсению в рот.
Стараясь не привлекать к себе внимание отца, он отковырнул вилкой кусочек и, без вкуса пожевав, нехотя проглотил его.
– Сеня, не хочешь есть мясо, ешь то, что тебе по вкусу, – как бы между прочим, заметил Андрей и повернулся к сыну.
– Извините, – Арсений посмотрел на отца и сидящих за столом девушек. – У меня нет аппетита.
– Да? А мне подумалось, наша еда тебя не устраивает. Уж извини, а разносолов нет. Пост нынче! – развёл руками Рунич. И выждав паузу, добавил: – Вот что значит неумеренность в питье. Надеюсь, встречи с доктором и самочувствие позволили тебе многое понять о своём здоровье?
– Вполне, – покраснев то ли от гнева, то ли от неловкости парировал Арсений и покосился в сторону светловолосой красавицы в бирюзовом шелковом платье, сидящей за столом по правую руку от отца.
Слева блистала Дарья. Единственное её отличие от сестры – домашнее свободное платье палевого шёлка и более строгая причёска.
Всякий раз, видя сестру Дарью, Арсений думал, что она очаровательна без монашеского платка. Однако при виде неё он остался спокоен. Спокоен и сейчас.
Но её сестра Елена.
При виде этой девушки Арсений почему-то не ощущал спокойствия.
Он видел только её лицо, слышал её голос. Не замечая никого вокруг, наслаждался её присутствием.
Когда на вопрос Андрея Михайловича ответил что-то невпопад, тот нахмурился, а Елена с недоумением посмотрела на Дашу. Та в ответ только пожала плечами. Елена улыбнулась и, едва заметно склонив голову, покраснела.
Арсений пришёл в себя в своей комнате. Взглянул на отражение в зеркале.
– Что с тобой произошло, Арсений Рунич? – спросил он у отражения.
В ответ нахмурился и отошёл к окну.
Окна его комнаты выходили на перекрёсток. По нему из дня в день, в любой сезон, в любую погоду проходили пешеходы и проезжали извозчики и экипажи.
Стоя возле окна, Арсений смотрел на шумную улицу и думал, как же ему надоела столица.
Ему двадцать лет, но порою он не чувствовал своей молодости. Казалось, за спиной годы и ему далеко за сорок. Как будто душу придавили мраморной плитой надгробия.
Арсений оторвался от окна и оглядел свою комнату. Она была небольшая и уютная, в светлых зеленовато-золотистых тонах. Знакомая с детства. Сердце на мгновение наполнилось теплотой.