Тогда показал себя во всей красе Зоркий. Маленький пароходик принял на себя роль несуществующих больше береговых батарей — он совершенно героически бил по врагу, уходя от атак корсаров, благодаря своей паровой машине. Корабль дал ещё несколько часов обороняющимся и отнял у врага ещё несколько капель сил. В конце концов, Ангелова загнали — угля на таком ходу тратилось много, команда его устала, да и повреждения он всё же получал. Зоркий при попытке абордажа, как и полагалось русскому кораблю, атаковал самого большого преследователя и взорвался, утянув с собой на дно морское врага.
Весь следующий день Дейл промерял фарватер, отыскивая проход. Ему приходилось это делать с большими потерями — егеря и ополченцы вовсе не дремали. Особенно отличился Яркий — старый авантюрист оказался превосходнейшим стрелком. Он владел парой отличных охотничьих штуцеров, ещё французской работы времён короля Людовика, а верный Мирон умел их перезаряжать просто с огромной скоростью. Однако жадность ещё владела пиратами, заставляя их не думать о смерти.
Поутру бостонцы вошли в залив. Да, не все купцы были затоплены прямо в проходе — на рейде тоже были ловушки, а выставленные прямо на набережной на самодельные лафеты орудия из городского арсенала добавляли противнику забот. Часть бойцов разместилась на другой стороне залива и оттуда тоже обстреливала врага. Но всё одно — противник вышел к городу и начал бомбардировку, готовясь к десанту.
Именно этот воскресный день стал самым страшным днём в истории Одессы. Для Дерибаса всё слилось в один кошмар. Враг непрерывно бил по берегу, используя своё преимущество в артиллерии. Защищающие город силы, в основном представленные стрелками, прятались среди строений на набережной и били из ружей по противнику. Несколько часов пушки русских, стоявшие без какого-либо прикрытия, пытались вести ответный огонь, но американцы, отлично видевшие противника, вынесли почти всё.
Абазов погиб в самом начале обстрела — его придавило совавшимся орудием. Малов с Суболем вдвоём ворочали пушки, наводя их на врага, но тоже были поражены осколками. Купца унесли в город, а генерал хоть и был тяжело ранен, но окровавленный и очень злой командовал огнём защитников ещё почти полтора часа, пока новое ядро, выпущенное с корабля Дейла, не оторвало ему руку. Вся ответственность за оборону после этого легла на наместника. Испанец, пусть и много раз бывал в бою, но летящие отовсюду осколки ядер, камней и дерева, никак не могли придать уверенности.
Дерибас буквально был не в силах сориентироваться. Он стрелял куда-то в направлении эскадры противника, но понять происходящее было выше его сил. Неожиданно в сузившийся до предела мир ворвался истошный вой. Наместник стряхнул туман перед глазами, оглядываясь по сторонам. Совершенно круглый от крика рот Мирона, который словно какой-то паломник отбивал поклоны, сидя по-турецки прямо посреди небольшой площадки, привлёк внимание Калифорнийского правителя. Он бросился к слуге, вообще не понимая сути происходящего. На коленях Мирона, казалось, спокойно дремал Яркий.
— Иван Донатыч, ты чего это спать собрался?
Дерибас тряхнул приятеля за плечо, голова того мотнулась, и показался висок старого хитреца, доселе скрытый от взора: там зияла огромная дыра от крупного куска дерева, отлетевшего после попадания ядра.
— Иван Донатыч! — в свою очередь, завыл наместник, но в этот момент вражеский снаряд пронёсся над склонившимся перед уже остывающим телом друга наместника, сорвав с его головы треуголку. В мозгу изнеможённого жуткой бомбардировкой испанца что-то щёлкнуло, он машинально вытер тонкую струйку крови, тёкшую из правого уха.
— Эх, Иван Донатыч… — скривился Дерибас, — Мирон, твою душу! Прекрати орать! Быстро перезаряжай ружьё!
Теперь наместник был обозлён, ярость выбила из него все следы ужаса и растерянности. Испанец оглянулся и увидел, во что превращается город, который он с такой любовью строил несколько лет. Он разглядел подавленных защитников, разбитые пушки, руины домов, кровь на земле. Теперь Дерибас ощутил, что ему стало совершенно ясно всё происходящее вокруг. Дейл между тем начал высаживать десант. Пираты садились в лодки и быстро гребли к берегу. Огонь защитников почти прекратился, и теперь прокля́тые бостонцы рвались к вожделенной добыче.