Молодой человек сча́стливо выдохнул и устало вытянул ноги, прикрыв глаза.
— Да, так ты же самого главного не слышал ещё, Андрюша! У нас в Гамбурге ещё один гость из Лондона сидит! — глаза Черкашина засверкали от сдерживаемого восторга.
— Кто? — Оболенский лениво прищурился.
— А штатгальтер Вильгельм!
— Что? — вот теперь бывший поручик вскочил, забыв про свою усталость и расслабленность.
— Сам старый Вильгельм Оранский! Его Обресков встречает, здесь тоже лихой поворот намечается.
— Ещё кого из Лондона под шумок вытащили? — потерянно засмеялся молодой человек, — Может, самого́ короля Георга, а?
— Нет, британского монарха точно не трогали! — Черкашин вытащил из стола бутылку ярко-зелёного стекла и наполнил пузатый прозрачный бокал тёмной ароматной жидкостью, — Пей, Андрюшенька, тебе надо.
Тот рассеянно отхлебнул, вытаращил глаза и спазматически закашлялся:
— Что это?
— Ты пей, племянничек, пей! — участливо смотрел на Оболенского старый дипломат, — Дел в эту ночку столько натворили, что твой сэр Саймон мог бы и не бежать — кто бы заметил, хе-хе.
— А как сэр Сэмюэл, его уже схватили? — пришёл в себя молодой человек.
— Беспокоишься за своего бывшего начальника? — расхохотался Черкашин.
— Да надоел он хуже пареной репы! Редкая сволочь. — улыбнулся агент.
— Ты не волнуйся — он поручен самому Зыкову, от него не вывернешься. Я уж попросил, чтобы о твоём Стивенсе мне сразу сообщили, так что, не спеши, Андрюшенька, ты ещё с ним свидишься. Ждут тебя, попомни мои слова, великие дела…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Объясните-ка мне, Питер, что произошло? — лорд Чарльз был в гневе, причём его ярость уже перешла в ту стадию, когда она выражалась не в крике и размахивании руками, а в пристальном взгляде и тихом голосе, грозящим значительно большими проблемами для собеседника, — Как наше тайное дело по сожжению клоаки блуда, греха и пороков, именуемым Парламентом, вызвало бегство штатгальтера Вильгельма?
— Мой Светоч! — бывший голландец ответил ему, прижав руки к груди и пав на колени, — Я никогда бы не посмел нарушить Ваше доверие!
— Вы — подлый слуга Вельзевула, Питер! — в груди пророка заклокотало, он явно был на грани срыва, а это представляло для старого разведчика большую опасность, — Я давно подозреваю, что Ваша изворотливость есть не что иное, как продукт деятельности сатанинского ума царя Павла!
— Мой Светоч! Но при чём здесь я? Я же не был допущен к тайнам сикариев[1] нашего ордена! — русский агент не поднимал взор на главу луддитов, выражая свою покорность.
— Джон Стич видел Вас подле моего кабинета, как раз когда я обсуждал детали поджога! — глаза лорда загорелись истинным огнём благочестия, а его указательный палец, казалось, превратился в пламенный жезл, — Именно Вы могли поведать нашу тайну людям варварского чудовища, этого сына Сатаны! Как бы ещё северные дикари умудрились вытащить старого голландца в Гамбург? Они никогда бы не решились на такое, если не столь долго приготавливаем нами пожар! Да и Вы, как я помню, числились подданным Нижних земель и наверняка сохранили верность Оранским! Всё наводит на Вас, Питер!
— Джон Стич? — стоя́щий на коленях обвиняемый поднял на своего вождя круглые от ужаса глаза, — Улыбчивый Дуг говорил мне, что подозревал его в измене, ибо целых два дела, к коим тот имел отношение, не удались! Помните неудачный пожар в мастерской Уоллеса и доме лорда Леннокса? Оба раза наших сикариев поджидали… А ведь Дуг так странно погиб при волнениях в городе… Да и почему же Стич сразу не рассказал о моём появлении возле Вашей приёмной? Я, призна́юсь, не помню, что я делал каждый час, но тот же молодой Исайя, Ваш племянник, мой Светоч, он должен был бы заметить меня…
— Сын моей сестры не даёт о себе знать с самого пожара! — тон одного из пэров Англии был всё ещё злым, но в нём уже обнаруживалось сомнение, — Я, признаться, думал, что юноша не смог преодолеть своей страсти к слабому полу и направил Стича поискать Исайю по борделям Лондона…
— Не могу сказать, что молодой человек полностью очистился от греха под Вашим влиянием, мой повелитель, но отправится к падшим женщинам в такой важный момент…
— Теперь я тоже вижу, что мой племянник не стал бы так подводить своих братьев… — лорд Чарльз серьёзно задумался, и на его лице уже отчётливо стала заметна смена настроения.
— Мой Светоч! — старый торговец так и не поднялся с колен, но теперь его голос звучал гораздо увереннее, — Охрана сообщала мне, что Стич не ночевал в своей комнате в ночь перед пожаром. Вас же тоже уведомили?