Испугался ты, Пашенька, испугался. Сколько я таких видел… Но ведь собрался и пришёл ко мне. Нашёл меня в Столице, что сейчас очень непросто. Так что, соберись-ка и сделай следующий шаг — вернись к нам, погости. Дай Машке само́й судьбу свою выбрать.
Поверь уж, что лучше горевать за то, что сделал неудачную попытку, чем за то, что так и не сделал. Скажет тебе нет, так тому и быть. А так ведь токмо измучается девка — Машка упрямая шибко, будет всю жизнь тебя искать да помнить…
— Напугаю…
— Даже и напугаешь, то что? — хмыкнул крестьянин, — Да и не такой ты и страшный, сынок. Хватит уж. Негоже солдату, что бои прошёл да раны получил, страх свой на людях являть!
[1] Ровоам — библейский персонаж, сын и преемник Соломона, основатель Иудеи. По преданиям проиграл войну Египту и сделал Иудею вассалом фараона Шешонка I.
[2] Памплона — столица испанской Наварры.
[3] Савойя — историческая провинция, расположенная к юго-востоку от исторической Франции со столицей в Шамбери. Сейчас разделена между Францией и Италией.
[4] Пьемонт — историческая область на северо-западе Италии со столицей в Турине.
[5] Истрия — полуостров на Адриатическом побережье современных Хорватии, Словении и Италии.
[6] Вараждин — крупный город в современной Хорватии на реке Драва.
[7] Осиек — крупный город в современной Хорватии на реке Драва.
Эпилог
— Что надумали, то Пашенька? — Никитин-старший ласково провёл рукой по щеке сына.
— Поедем к Соломину, в Южную Африку. — улыбнулся молодой майор.
— Так, коли ты теперь от Маши не прячешься, может, останешься? — с трудом подбирая слова, проговорил отец.
— Нет, батюшка. Мы с Машей думали-думали, но всё же у нас и поместий-то пустых уже нету…
— Так, деньгами возьми! Ты же сможешь заводик поставить — у меня и намётки есть!
— Батюшка! — покачал головой бывший офицер, — Мне по душе только служба воинская да лошади. Где у нас найти такое?
— Прав ты, Пашенька. Пусть душа у меня и стонет, но ты прав… — старший Никитин потёр переносицу, — Всё забываю, что ты — офицер, а не мальчик, который яблоки в саду у Лаврентия воровал… Маша-то не будет скучать по семье?
— Она сказала, что за мной на край света пойдёт. Недаром же она меня ещё в детстве выбрала! — гордость промелькнула в голосе Павла.
— Ох, петушок! — засмеялся отец, с нежностью глядя на сына, — Вот, уже и майор, а ведь мальчишка совсем. Ты про мать-то с отцом не забывай! Пиши нам хоть.
— Батюшка! — слёзы выступили на глазах бывшего кавалериста.
— Ладно уж тебе сырость разводить, сынок. Пойдём-ка лучше свадьбу планировать — Лаврентий заждался уже…
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
Солнце светило так жарко, словно собиралось дотла спалить всю землю. На широкой веранде, скрытой от жестокого светила настоящими зарослями плюща, церемонно пили чай. Во главе стола сидела улыбающаяся Кэтрин Бишоп. Женщина нежно смотрела на своих детей и Джорджа Бедфорда, живущего в их доме. Подростки изображали из себя взрослых, с максимальной точностью соблюдая все полагающиеся ритуалы под чутким взглядом миссис Комб.
Но даже в этих жёстких рамках было отчётливо заметно, что молодой Бедфорд не сводит влюблённых глаз с Фрэнсис, та чуть смущённо, но одновременно и с больши́м любопытством бросает взгляды на воздыхателя, а за ними обоими со скрытой насмешкой следит Джеймс-младший. Это было так очаровательно, что сердце Кэтрин просто таяло от умиления.
Бедфорд обещал стать очень красивым молодым человеком, в меньший степени напоминавшем своего отца и больше походившем на покойную мать. Яркий высокий блондин с голубыми глазами, он ещё по-детски сильно сутулился, словно опасаясь задеть потолок, и не знал, куда деть непослушные руки с длинными пальцами. Ему под стать была и Фрэнсис, чьи ярко-зелёные глаза и невероятно яркие чёрные волосы привлекали внимание каждого юноши в Ричмонде. Джеймс же Бишоп, очевидно, пошёл в отца и напоминал его и статью, и лицом.
— Такие чудесные дети! — непрерывно крутилась мысль в голове у владелицы поместья, отодвигая всё накопившееся беспокойство за пропавшего мужа и разоряющееся хозяйство.
— Миз Бишоп! Миз Бишоп! — вбежал на террасу старый негр, занимавшийся домом.
— Вильям! Что случилось? — удивилась и испугалась Кэтрин, сразу понявшая, что так нарушить принятые обычаи слуга мог только в чрезвычайных обстоятельствах.