— Ты всегда прав, Фредерик! Безусловно прав, друг мой! — согласно кивал приятелю уже не совсем трезвый высокий блондин с выделявшимися на слегка одутловатом лице ярко-голубыми глазами навыкате, — Мне противно, что я не могу получить от отца содержание, достаточное для достойной жизни культурного молодого человека! Он обязан мне дать то, что здесь, в Лондоне, имеет каждый джентльмен! Меня раздражает этот старый осёл, посол, который постоянно даёт мне какие-то никчёмные поручения и не разрешает мне вести соответствующий моему происхождению и положению в обществе образ жизни.
— Отлично, Эндрю, отлично! Давай-ка ещё выпьем! Старый ван Гульд славится своим отличным хересом[11] — для нас будет непростительным грехом не отведать его!
— Этот замечательный напиток, Фредерик! Совершенно невероятный! Можешь себе представить, что в России я не пробовал такого! Я, Оболенский, род мой от самого́ Рюрика произошёл, а не пробовал! Батюшка мой, скуп без меры, как сейчас император требует — вин изысканных вовсе не покупает, всё кислятину русскую пили!
— Ужели он лишает своего молодого отпрыска права достойно жить среди приличного общества? — ужаснулся англичанин.
— Совершенно! Меня держали в монастыре, именуемом корпус, не пускали к девочкам и вину! — возмущался русский.
— Кстати, о девочках! К мадам Девилье завезли свежих — поедем, Эндрю? — длиннолицый походил на змея искусителя.
— Отлично, Фредерик! — приятель его уже был явно пьян, о чём свидетельствовало его покрасневшее лицо, — у мадам Девилье наливают весьма неплохую марсалу[12], надо её непременно откушать!
— Чёртов пьяница! — проворчал про себя англичанин, но вслух проговорил, — Обязательно, Эндрю! Марсала у неё воистину божественна, но девочек мы всё же посетим!
— Девочки, это да… — нетрезвый русский, покачиваясь, направился к выходу.
⁂⁂⁂⁂⁂⁂
— Итак, Фредерик, это омерзительное тело и есть тот самый принц Оболенский из русского посольства? — брезгливо кривя губы, проговорил невысокий дородный человек средних лет, одетый очень дорого и сжимающий в правой руке богато инкрустированную трость с золотым набалдашником, глядя в потайной глазок в стене борделя на спящего.
— Да, сэр Сэмюэл, это он. — едва стоя́щий на ногах молодой англичанин попытался кивнуть, но это движение окончательно разрушило его устойчивость, и, позеленев, он неловко приткнулся к стене.
— Фредерик, обязательно было так напиваться?
— Русский чрезвычайно много пьёт, как и все дикари, мне сложно выдерживать, милорд… — виновато бормотал младший собеседник.
— Работа на короля требует всех Ваших сил, Фредерик! — назидательно помахал указательным пальцем перед носом подчинённого тот, кого назвали сэр Сэмюэл, — По-Вашему, этот азиат способен на что-то кроме пьянства и разврата?
— Конечно, милорд! Эндрю из знатного рода, имеет обширные связи в Московии, ненавидит этот деспота восточных варваров, боготворит наши порядки и податлив моим словам, словно глина!
— Фредерик, Вам не кажется это подозрительным? Он всё же аристократ, к тому же воспитанник этого корпуса… — сощурился старший.
— Что Вы, сэр Сэмюэл? Эндрю совершенный дикарь, который не способен бороться со страстями! Пребывание в этом корпусе только усилила его тягу к женщинам и выпивке! — длиннолицый с жаром принялся защищать своего клиента.
— Смотрите, Фредерик! — с плохо скрываемым презрением прошипел сквозь зубы толстяк, — Если что-то сорвётся, я не посмотрю на то, что Вы мой племянник! Вы отправитесь туда, куда и должны — в Индию! Не сомневайтесь в моих словах, юноша! Даже если Ваша мать и моя родная сестра Джейн будет валяться у меня в ногах, снова умоляя пристроить её любимого сыночка!
— Милорд! — в голосе молодого человека явственно прозвучал отчаянный страх, — Я гарантирую Вам, что Эндрю будет есть у меня с рук! Он сделает всё, что нам потребуется!
— Добейтесь, чтобы это существо начало таскать Вам документы русского посла Черкашина. Я желаю быть уверенным в том, что он не подослан к нам Пономарёвым…
— Как же он может быть подослан… — начал было пьяно возмущаться Фредерик, но дядюшка, оскалившись, так махнул скрюченными от злости пальцами перед его лицом, что молодой человек в испуге замолчал, преданно вытаращив глаза.
— И в том, что этот московит не полный идиот! — закончил толстяк и ткнул тростью в сторону выхода, давая понять, что разговор окончен.
Длиннолицый, кланяясь, вышел спиной вперёд. Когда дверь за ним закрылась, толстяк возвёл глаза горе и пробормотал про себя: