— Вот, забирайте, шпиона поймали! Он фашистские самолеты на лагерь дивизии навел.
Капитан задумчиво посмотрел на меня, давая возможность высказаться, чем я и воспользовался, чтобы отвергнуть все обвинения:
— Я командир автороты Ковалев, проверял посты, услышал в кустах за пределами расположения части приближающиеся шаги, пошел туда, услышал щелчок взводимого курка и выстрелил на звук, а подойдя, увидел, что убил мужчину в гражданской одежде, около которого лежала ракетница…
— Вот врёт! — возмущенно прервал меня старлей, — Точно говорю, шпион это! Да по нему сразу видно, что это вражина, не наш человек, Вы присмотритесь, сразу же видно! И ордена наверняка фальшивые, а того гражданского он убил, чтобы свидетеля убрать. Его надо расстрелять без проволочек!
— А документы где? — спросил капитан.
— Вот мои документы! — старлей протянул свою командирскую книжку.
— А его?
— Так у него наверное, где же ещё?!
— Так Вы не проверяли документы? — капитан достал у меня из нагрудного кармана весь комплект — командирскую и орденскую книжки, комсомольский билет и стал их листать.
— А чё там проверять? Ясно же всё! — с уверенностью конченного кретина откликнулся старлей.
— Вас Лаврентий Павлович награждал? — спросил меня капитан, поморщившись в сторону старлея, после того как прочитал орденскую книжку.
— Да, лично, — подтвердил я.
— Ну да, точно! — он хлопнул себя по лбу, — Мирошкин, ну-ка последнюю «Красную Звезду» найди!
После этих слов сержант порылся в столе, вытащил газету и передал капитану. Тот развернул её на первой странице и с удовлетворением в голосе произнес:
— Ну вот! Что я говорил? Ковалев Андрей Иванович, дважды орденоносец, изобретатель, активист и доброволец! Вот! — он показал старлею газету с моей фотографией с митинга на автозаводе, — Так говорите, это он шпион?..
Из комендатуры я вышел около шести часов утра, сел на пассажирское сиденье в кабину ожидавшего меня грузовика, и мы двинулись догонять дивизию. Справедливость восторжествовала! Газета здорово помогла, не берусь гадать, как дело бы обернулось без этой статьи. Однако поняв, что дело принимает политический оборот, капитан Хлебников провел дознание по всем правилам, подключив к делу и сотрудников местной милиции, которые, тщательно осмотрев место происшествия, неподалеку от убитого мной диверсанта нашли рацию немецкого производства, топографические карты и бинокль. Разобрался он и с тем, как немецкие летчики обнаружили цель, путем опроса выживших бойцов и командиров, подтвердив мои слова о движении штабного автобуса со включенными фарами. Кстати, в том автобусе был особый отдел дивизии в полном составе, погибли все. Нашел свою смерть под бомбами и командир дивизии, находившийся в другой машине. Начальник штаба выжил, но получил тяжелое ранение и оставлен в местной больнице. Поэтому командование соединением временно перешло к командиру тридцать второго полка. А поймавший и доставивший меня в комендатуру старший лейтенант Белов арестован. Хлебников сказал, что того ждёт трибунал. Уж не знаю, какое обвинение ему предъявят, наверное могут и вредительство пришить. Однако по моему скромному мнению, Белову необходимо психиатрическое лечение, похоже, на фоне стресса он слегка повредился умом, хотя ведь я раньше с ним знаком не был, может он всегда был таким долбанутым ушлепком?
Примерно через полчаса моя машина догнала дивизионную колонну, которая несмотря на понесенные тяжелые потери упрямо шла к линии фронта. Пристроившись сзади, мы также поехали в западном направлении, по пути подбирая отставших доходяг.
Утром восемнадцатого июля дивизия (точнее говоря, то, что осталось от её передового отряда) перешла через Днепр по мосту у Рогачева и встала лагерем, чтобы пополнить свои ряды за счет скопившейся у переправы человеческой массы — здесь были маршевые роты, пришедшие с востока, новобранцы, мобилизованные в близлежащих селах и тысячи дезертиров, отловленных подразделениями НКВД. Кого-то из дезертиров показательно расстреливали, но большую часть военные трибуналы приговаривали к смертной казни условно и вновь направляли в боевые подразделения. Мою автороту также пополнили четырьмя видавшими виды полуторками, почти полностью возместив потери от бомбежки под Славгородом, где были уничтожены пять машин, приданных артиллеристам, и выбыло шесть бойцов. В течении дня мы заправились и провели техническое обслуживание всех автомобилей автороты, в том числе и тех, что были приданы дивизиону ПТО. Всё остальное время я занимался со своими подчиненными строевой, боевой и политической подготовкой, пока была такая возможность.