— Привет, полковник. Я только что пришел.
Бэдди не хотел, чтобы отец подумал, будто он вернулся слишком рано.
— Ты выглядишь молодцом. А я, видать, старею.
Вот те на! Оказывается, старик тоже измотался. А ведь отец был на войне! В таком случае можно сознаться, что и он устал.
— Не так уж я бодр, как кажется, папа.
— Что, были неприятности? — спросил отец, садясь в свое широкое кресло, на подлокотнике которого лежала газета. Рядом, на столике, стояла коробка с сигарами. — Эй, Алиса! Бутылку пива! — крикнул он.
— А, папа! Я не слышала, когда ты пришел. Сейчас!
— Не могу понять, откуда такая усталость, — сказал Бэдди.
— Все дело в ответственности, — отозвался отец. — Чувствуешь себя офицером, который отвечает за жизнь солдат. Я всегда говорил, что на войне офицерам труднее, хотя обычно все жалеют только солдат. Это не значит, что солдату приходится легко, но у него меньше забот. Я охотно поменялся бы местами с любым солдатом.
— Понимаю, — сказал Бэдди, почувствовавший себя взрослым. — Мы отвечаем за весь город, отсюда и нервное напряжение.
— Да, да, именно это я хотел сказать!
Тон у отца был такой, словно Бэдди изрек что-то чрезвычайно оригинальное. Полковник взял пиво, не поблагодарив жену (видно было, что он привык командовать ею), и выпил залпом полстакана.
— Значит, никаких неприятностей?
— Да нет, ничего особенного. А у тебя?
— Тоже. Хотя… — отец замялся, словно вспоминая что-то. — Этот здоровенный негр — ты знаешь его? — пытался задирать меня.
Бэдди удивленно свистнул.
— Ты имеешь в виду того верзилу, что сломал руку мистеру Смиту?
— Да. Он хотел толкнуть меня, но я его опередил — и как трахну! После этого он уже не рыпался. Негры вообще трусы. Ударишь его, и он уже просит пощады.
Бэдди прекрасно знал, что полковник лжет, но такой уж сегодня день, что лучше не выяснять, правду тебе говорят или лгут.
— Я не разрешал им поднимать на меня руку, — сказал он.
— А как же иначе! Ты ведь сын своего отца.
— Черт возьми, если они что-нибудь задумают против меня, так я знаешь, что сделаю?
Бэдди выставил палец и издал звук, напоминающий выстрел, но тут же раскаялся. Уж слишком по-детски это у него получилось.
— А что? Конечно, сделаешь. Если придется.
— Будь уверен, сделаю, — выпалил Бэдди.
— Крепкие нервы нужны, чтобы убить человека, — сказал отец. — Но если тебе попалась грязная работа — делай ее, чего бы это ни стоило. Это и значит быть мужчиной. Бери, что тебе дается в руки, пусть другие сами о себе заботятся.
— Правильно.
Бэдди было приятно, что старик разоткровенничался и разговаривает с ним, как с товарищем по Легиону.
— Надо стараться во всем быть первым.
— Вот именно, Бэд. Это я и хотел сказать. Надо думать прежде всего о себе, пусть проповедники толкуют что угодно. Все эти басни о смирении да кротости — для баб, сынок. Ерунда! Думаешь, если ты о ком-то позаботишься, он тебя отблагодарит? Как бы не так! А вот если он поймет, что ты можешь ударить его раньше, чем он тебя, так он на колени падет перед тобой.
— Верно, — согласился Бэдди. — И нечего извиняться, что бы ты ни сделал. А если будешь извиняться да благодарить, люди подумают, что ты слабый.
Это уже был камень в огород отца, который постоянно унижал его, заставляя извиняться перед матерью и Белл за грубости. Но отец не понял намека. Сейчас он думал так же, как сын.
— Вот именно, — сказал он. — Не распускай слюни. Если кого обидели, так ему и надо, будет ему урок, пусть знает, как жить, как добиваться успеха. Черт возьми, на том ведь и стоит наша страна, Бэдди!
Сколько раз Бэдди уже слышал это!
— Ты думаешь, нашу страну создали люди, которые только и делали, что извинялись? Думаешь, они проложили железную дорогу, чтобы помогать индейцам? Черта с два! Их девизом было: «Только мертвый индеец хорош!» Они или мы — вопрос стоял так. И мы хотели взять верх.
— Чтобы разбогатеть, — заметил Бэдди.
— Да, разбогатеть. Ну и что? Плевать мне на слюнявые бредни тощих проповедников. Я не вижу в этом ничего плохого.
Полковник распространялся бы на эту тему до самого ужина, если бы из соседней комнаты не появилась Белл.
— А, это ты, дурень. Привет! — сказала она, морща нос, чтобы поправить очки.
— Брысь на кухню, — буркнул Бэдди, указывая ей на дверь.
Белл поцеловала отца в лысину, а Бэдди показала язык. Брат ответил ей презрительной усмешкой. Остановившись у двери в кухню, она сказала:
— Лаура-Джин спрашивала, придешь ли ты на свидание.