В двери стал поворачиваться замок, один оборот за другим: вот первый. Все навострили уши, не понимая, что за звук идет от входного проема. Второй и все видят, как поворачивается ледяная металлическая ручка замка, которой закрываются жители изнутри. С третьим оборотом загадочной личности пришел повозиться, так как он всегда немного заклинивал, Олли тоже бросается к двери, а вот и четвертый. Последняя - темная фигура, занимающая все место в окошке, тянется к дверной ручке и дергает ее на себя. Дверь медленно, со скрипом открывается и за ней оказывается некто иной, как тот самый парень, ушедший еще утром. В гостиной раздались вздохи облегчения, когда заснеженный и уставший он вошел в коридор и принялся стягивать с себя мокрую одежду. Наконец-то все были в сборе и хозяева Мидл-резиденс пошли накрывать на стол, предрождественский ужин приближался вместе с почтальоном, несущим вечерний выпуск региональной газеты.
Почтальон нес свою старую потрепанную сумку, по уши набитую газетами. Он приближался к Фриаселригату и видел, как в домах горит свет: "Все сидят по домам в эту долбану погоду. Один я хожу, как дебильный зомби, разношу заразу в виде этих газетенок" - думал он.
Тут стоит сказать, что почтальону, на вид, было лет пятнадцать не больше: немытая челка, волоски которой слиплись друг с другом и стекали по лицу, словно весенние сосульки, покрывали прыщавое лицо и накрашенные черной тушью глаза, из-за снежинок, падающих этим замечательным предпраздничным вечером, черный "мазут" начал стекать по щекам подростка. Он шел по городу весь вечер и бросал газеты, один дом за другим, конец уже был все ближе и ближе. Вот и последняя улица, дом за домом на Фрисаелригату: трехэтажный кирпичный дом, в котором уже все спали - небольшой двухэтажный дом с гаражом, занимающем добрую половину жилища. Одноэтажный длинный барак с дюжиной дверей, его сразу слегка передернуло от вида этого дома. А вот и файнал-Мидл-резиденс - красивейший двухэтажный особняк, сложенный из досок сотни лет назад. Необычайная входная дверь, которая навевала воспоминания почтальону, он приостановился у дома и принялся разглядывать его. Впервые за несколько лет работы разносчиком он решил разглядеть дом, каждую его мелкую резную детальку, укрытую шапкой снега, каждое окно, в котором светилась какая-нибудь тусклая далекая лампочка и можно было увидеть обстановку. Маленькие люди мелькали по коридорам и помещениям коттеджа, погруженные в тот мир, по ту сторону старинных деревянных окон. Почтальон смотрел даже на свечи, расставленные вдоль узкой тропинки к дверному проему - все это вызывало у него невероятные эмоции, он не мог пошевелиться и просто глядел, как полный болван на Мидл-резиденс. Тут из проема послышались звуки: заскрипели замки, секундой позже цепочка издала брякающий звук и толстая дверь медленно приоткрылась. Из узкой полоски света, доносящийся из дома, вылезла голова. Из-за уличной тьмы, разглядеть кто же появился во входе не удавалось. Подросток еще с секунду завороженно смотрел на особняк, после чего его лицо вновь приняло грубые черты, все мышцы лица напряглись, щеки снова вернулись в привычную слега впалую форму, даже глаза вновь стали стеклянными и безразличными. Он швырнул газету напрямую в эту поганую морду и двинулся дальше по улице, уже с пустой кожаной сумкой, обвисшей на плече, как тряпка. Вновь по улицам города, мимо перекрестков, счастливых домов и здоровых людей.
Спустя некоторое время он дошел до глубины города, где начинались одноэтажные дома, местами похожие на гаражи, горы мусора, машины с проколотыми шинами, темные, неукрашенные к рождеству дома, в окнах которых не было понятно, живет ли там кто-то. Людей на улице почти не было, иногда раздавался лай собак, крики дерущихся кошек, напоминающие плач младенца. "Ну вот я и дома" - подумал почтальон и вздохнул, заходя в "коробку" спаянных листов ржавого металла.
- Ну, кто там был? - спросила Мария, входящего Ваэла
- Никого, но почтальон принес газету - ответил он, бросив мокроватые листы бумаги со стекающей с них краской на диван
Старик подхватил газету и взглянул на Ваэла из под очков, затем он плавно разъединил слипшиеся страницы и замелькал глазами по расплывчатым словам. Люди вокруг разговаривали, в ожидании ужина. С кухни доносился приятный запах жареного мяса с приправой, лимонной кислоты и чего-то карамельного, а также жуткий, как гнев богов, грохот посуды.
С каждой перелистаной страницей брови старика все больше хмурились, а скулы напрягались, еще с несколько минут попрыгав по статьям, он остановился на одной, за которую он окончательно разозлился. Грубо тыкнув указательным пальцем куда-то в правый угол одного из листов он сказал: