- Закатали, lord, закатали - старик произнес это куда-то в пустоту, не ожидая ответа. Он вытащил из кармана резную трубку и снова закурил ее.
Несколько человек вопрошающе взглянули на него, а госпожа Госсипнен подошла к его потрепанному кожаному креслу и заглянула в газету, пытаясь найти то, о чем говорил пожилой житель Мидл-резиденс. Краска расплылась и снова начала засыхать, из-за чего черно-серые подтеки причудливых форм и размеров покрыли желтоватые, как старинные страницы, полотна газеты. Старик снова тыкнул в одну из статей, было достаточно прочесть всего несколько слов, чтобы понять, о чем там говорилось: "Закрытие еще трех пунктов, чего они хотят добиться?" Далее, читать эту убогую статейку женщина не стала. Вместо этого она озвучила новость своим громогласным голосом, как будто пропущенным через рупор, так, что все ее услышали и снова неловкая и вязкая тишина настала в гостиной: старик теребил трубку, не выпуская дым изо рта, остальные сидели, уткнувшись глазами в пол и рассматривали ворсинки ковра, лежащего в гостиной. Тарас тихонько лежал и спал на руках Марии, которая слегка покачивала его. Младенец надул щеки и кончики губ постепенно росли вверх. На кухне продолжалось копошение, несколько женщин ходили по курсу кухня-столовая, нося с собой огромные блюда с различной едой, от запеченной индейки, до кувшина с юлмустом.
- Остался один - озвучил мысли всех сидящих в помещении людей Олли
- Как теперь поедет Ваэл и Алекс на учебу туда? -вопрошала одна из гостей
Чета Милитантти продолжала невозмутимо сидеть на диване, наблюдая за всей суетой и спорами других гостей, затем отец семейства встал, вытянувшись во весь свой, почти двухметровой, рост, потянулся и прокашлялся
- Ну и слава богу, что закроют - сказал он вдруг, своим полумертвым железным голосом и оглядел дом
- Где у вас тут уборная? - спросил он у, окончательно добитых таким высказыванием, людей. Старик снова взглянул поверх очков, на этот раз на своего дальнего родственника и махнул рукой вправо, пробубнив нечто вроде: "вторая дверь справа".
- Все к столу! Еда готова! - воскликнула супруга пенсионера, выглядывая из коричневого проема столовой, откуда доносилась невероятная смесь запахов и проглядывались горящие канделябры.
Когда все вошли в столовую, перед ними предстало невероятное зрелище: длинный стол с дюжиной, а то и больше стульев, яблоку было негде упасть, так как вся свободная поверхность была покрыта блюдами, большими или маленькими. На одном стояла сочная и блестящая индейка, на другом стоял кувшин с каким-то коричневым газированным напитком. Между едой и напитками стояли пиалушки с рождественским печеньем, вдоль стен тянулись гирлянды, которые знатно освещали все помещение, большую часть которого занимал стол, также в столовой стоял огромный буфет из красного дерева со стеклянными дверьми и четырьмя резными ножками в форме лап, которые упирались в длинные деревянные доски паркета. Все начали набирать себе разную еду на тарелки. Вскоре, от всей горы блюд по центру, не осталось почти ничего, остался лишь скрип ножей по тарелкам и легкий звон посуды. За широким окном столовой шли люди в белых накидках и халатах, которые пели рождественские гимны со свечами в руках. Из дома напротив выскочило два человека, у них с собой тоже было два белых цилиндрика, они успешно встроились в парад и уже через минуту шли с горящими желтым пламенем свечками, которые им помогли зажечь в эту предрождественскую ночь. Хозяева и гости Мидл-резиденс поглощали всю еду, что была под рукой, запивая юлмустом, напряжение с их лиц снова сошло на нет. Былые обиды на Милитантти казались чем-то далеким.
Смех и радость доносились из столовой, куда еще только недавно прибыла шокированная семья. Это веселье смогло отвлечь усталых людей от проблем, которые творились всего в паре километров отсюда, как волшебное зелье забвения.
Старик первым опрокинулся на спинку стула, посидев так с минуту, встал из-за стола и двинулся за дверь столовой. Постепенно, все стали расходиться, кто в тесные гостевые комнатки, большую часть которых занимали кровати с потрепанным жизнью и пользователями, бельем, а немногие оставались в гостиной и, как будто, ожидали чего-то.
На чердаке завывал ветер, крошечные дуновения проникали и в систему длинных узких коридоров, на втором этаже и разгуливали по ним. В узкие деревянные окна коридоров огромными ломтями летели снежные хлопья и в ту же секунду ложились на отлив, собираясь в немалый сугроб. В печке потрескивали дрова, превращаясь в черную жженую массу. Оставляя за собой черные следы копоти. По трубе поднимался и уходил в леденящую пустоту дым. Длинная стрелка часов двигалась, оставляя за собой все больше значений.