- Так ты вечером обязательно пойди к нему, - посоветовал Байрам, все еще думая об Азизбекове и машинально прожевывая скудный завтрак. - Эх, если бы у наших рабочих был хотя бы десяток таких друзей! - добавил он мечтательно.
После смены они вместе вышли на улицу. Уже вечерело. Шагая по тротуару, Аслан снова похвалил Мешадибека.
- Только не понимаю, - вдруг сказал он, - зачем это он спрашивал о моем отце? При чем тут мой отец?
- Ну и что с того? Значит, нужно было спросить, вот он и спросил...
- Боюсь, - встревожился Аслан, - боюсь, что он не будет доверять мне.
- Будет, будет! Но твой отец зря поносит этого человека. Могу поклясться, положив руку на коран, что если у рабочего есть два друга, то один из них - Мешадибек.
- Наверно мой отец плохо знает его. Так только, понаслышке... Интересно, что поручит мне Азизбеков?
Взволнованный Аслан вошел в комнату, в которой работал Мешадибек. Тетушка Селимназ предложила парню стул, но тот поблагодарил и остался стоять. Уж он-то знал, как вести себя в чужом доме со старшими людьми!
- Учился ли ты в школе? - спросил Мешади, пригласив парня сесть.
- Мало, совсем мало. Отец сказал: иди учись ремеслу.
- Жаль, жаль... А ну, прочти вот это! - и Азизбеков протянул ему только что исписанный листок.
Аслан пыхтел, как под тяжестью, пытаясь прочесть, но ничего из этого не вышло.
- Не могу, - наконец признался он. - Совсем не могу. Русские буквы кое-как разбираю, а этот арабский алфавит никак не дается мне. Вижу какие-то каракули - и только.
- Тут неподалеку есть типография. Ты когда-нибудь проходил мимо нее, Аслан?
- Это там, где печатают газету?
- Да-да.
- Проходил. Конечно, проходил.
- А кого-нибудь ты там знаешь?
- Нет, никого.
- Ну, это не беда, - сказал Азизбеков. - Я хочу попросить тебя вот о чем. Пойдешь в эту самую типографию. Там работает некий Гусейнкули, наборщик. Спросишь его. Он носит пенсне. Увидишь большой шрам на лбу, значит, это он и есть, Гусейнкули. Подойдешь, поздороваешься и шепнешь ему на ухо одно слово: "Утро". Он сразу поймет, что тебя послал я. Передашь ему вот этот листок.
- Только и всего? - спросил Аслан. Он был разочарован. - "А я - то думал, - что-нибудь серьезное. Волновался..." - пронеслось в его голове.
- Хорошенько запомнишь все, что скажет Гусейнкули. Сейчас же вернешься и передашь мне. Понял?
- Чего же тут не понять?
Азизбеков еще раз повторил, как найти Гусейнкули.
- Ну, ступай! Буду ждать тебя.
Аслан снял папаху, истертую от долгого употребления, и вложил в нее свернутый вчетверо лист.
- Так будет вернее, - проговорил он, надевая папаху.
Разочарованный пустячным, как ему казалось, поручением, он нехотя вышел на улицу. Типография помещалась в старом и неприглядном с виду одноэтажном домике. Здесь печатались газеты и журналы, издаваемые бакинским миллионером Тагиевым.
Войдя в типографию, Аслан направился к наборным кассам. Он медленно шагал по узенькому проходу, между высоких и покатых столов с кассами, и внимательно всматривался в каждого наборщика, ища человека со шрамом на лбу. Со стороны казалось, что он что-то бормочет себе под нос. И в самом деле, он беззвучно повторял про себя: "Гусейнкули - утро, Гусейнкули - утро". Наконец он заметил за самым крайним столом высокого мужчину со шрамом на лбу. Из обвязанной шпагатом колонки набора он вытаскивал шилом одни буквы и вставлял другие. Увидев приближающегося паренька в папахе, наборщик скинул пенсне, и оно повисло на длинном черном шнурке.
- Здравствуй, дядя Гусейнкули!
Наборщик не знал Аслана, но, увидев его, добродушно улыбнулся, и пареньку стало понятно, что перед ним веселый, добрый человек, наверно шутник и балагур,
- А! Привет!.. Привет тебе, мой свет! Тебе я рад, мой младший брат! И уже серьезно наборщик спросил: - Что скажешь?
Приподнявшись на носки, Аслан тихо шепнул ему на ухо:
- Утро.
Наборщик подал знак следовать за собой и прошел в боковую комнатушку, где было пусто.
- Ну? - спросил Гусейнкули, закрыв за собой дверь. - Рассказывай, какое у тебя дело?
Аслан снял папаху, вытащил из нее сложенный лист и протянул наборщику.
Нацепив на нос пенсне, тот быстро пробежал глазами бумагу и сейчас же сунул ее за пазуху.
- Передай, что в типографии нет света.
- Как нет? А это что?
- Он поймет! - строго сказал наборщик. - Точно запомни мои слова и так именно передай.
- Слушаюсь, - дядя Гусейнкули.
Аслан вернулся к Азизбекову. "Говорит этот наборщик на каком-то птичьем языке", - подумал дорогой Аслан. Ему очень хотелось уяснить себе смысл условного разговора Гусейнкули с Азизбековым. Спросить об этом он не решился. - "Наверно, так нужно", - подумал он и на этом успокоился.
- Дядя Гусейнкули сказал, что в типографии нет света. А на самом деле свет был.
Азизбеков улыбнулся:
- Спасибо, Аслан. Устал, небось? Иди отдохни. Заглянешь сюда послезавтра вечером. Только уговор у нас будет такой: куда бы я тебя ни посылал, никто не должен об этом знать. Идет?
- Идет.
На следующий день, встретившись с Байрамом, Азизбеков спросил:
- Аслан рассказывал тебе что-нибудь?
- Из него клещами не вытянешь слова, - похвалил своего ученика Байрам. - Сколько ни пытался узнать у него хоть что-нибудь, ничего не вышло. Вечером, когда он вернулся от вас, я сидел у них дома. Мастер Пирали долго расспрашивал его, где это он был, но отцу тоже ничего не удалось выведать. "Гулял с товарищами", - только и ответил Аслан.
Азизбеков остался доволен Асланом. Но все-таки следовало еще раз испытать его. Через день он снова послал парня в типографию. На этот раз Аслан пришел в еще большее недоумение.
Наборщик сказал ему:
- Свет есть, но нет лампы.
Что бы все это могло значить? Любопытство мучило Аслана. Он ломал себе голову, тщетно пытаясь разгадать хотя бы приблизительный смысл, странной фразы. Как это так: свет есть, но нет лампы? А Мешадибек, видимо, и не думал помочь ему найти разгадку. Он просто сказал:
- Гусейнкули передаст тебе сверток. Пойди и принеси его сюда.
Аслан принес сверток. Но не успел он войти в комнату, как вслед за ним ворвались в дом полицейские. Их было трое. Один в штатском, а двое в форме. Испуганные глаза Аслана впились в Азизбекова. "Довел я - таки его до беды", - подумал парень. Но Мешадибек, был, как всегда, спокоен. Глядя на него, несколько успокоился и Аслан.