Обычно на этой улице бывало шумно и многолюдно... Но сегодняшний ветер был добрым союзником Байрама. Прохожих было мало, да и те, видимо, думали только о том, как бы поскорее укрыться в своих жилищах. Прикрывая глаза руками, они торопливо проходили мимо.
Вдруг перед глазами Байрама выросла крупная фигура городового. Засунув пальцы обеих рук за поясной ремень, городовой вышагивал по мостовой, стуча коваными каблуками о булыжник. Полы его длинного мундира развевались по ветру.
Байраму оставалось сделать всего несколько шагов до дома Азизбекова. Он хотел войти в ворота так, чтобы городовой не заметил его. Но вдруг налетевший сильный порыв ветра чуть не свалил городового, он повернулся к ветру спиной и оказался лицом к лицу с Байрамом. Что же оставалось делать беглому арестанту? Повернешь назад - городовой сразу почует недоброе. Иди потом расхлебывай! Кто знает, зачем он здесь прохаживается, этот "страж закона"? Уж не наблюдает ли он за квартирой Азизбекова? А может быть, он надеется накрыть здесь кого-нибудь из сбежавших арестантов? Ведь их обязательно потянет к Азизбекову.
Вдруг острый и как будто царапающий взгляд впился в Байрама. "Э, семь бед, один ответ!" - подумал Байрам и с напускным безразличием прошел мимо.
Как раз в этот момент раздался цокот подков, и из-за угла выехало несколько казаков. Городовой повернулся к ним. Увидев ехавшего впереди казачьего офицера и вытянувшись в струнку, он проворно вскинул руку к козырьку.
Байрам мигом прошмыгнул в ворота. "Все еще рыщут волки. Наверно, разыскивают нас!" - подумал он, хотя был рад внезапному появлению казаков, отвлекшему внимание городового.
Остановившись за воротами, он перевел дыхание. Подождав немного и убедившись, что никто за ним не следит, Байрам прошел во двор. Тетушка Селимназ собирала просохшее белье, висевшее на длинной, протянутой через весь двор, веревке. У ее ног копошились дети, задевая головенками белые простыни и голубые скатерти. В дальнем углу дворник подметал занесённые откуда-то ветром клочки бумаги.
Байрам подошел к тетушке Селимназ, державшей в руках огромный ворох сухого белья.
- Здравствуй, тетушка!
Женщина обернулась к Байраму, но с первого взгляда не узнала его. Только горевшие радостью черные глаза этого человека в крестьянской одежде показались ей знакомыми.
- -Не узнаешь меня, тетушка? Неужели я так изменился? Хотя этак даже лучше...
- Ах, это ты, сынок! - Она оглянулась кругом и прошептала: - Байрам?
- Да, тетушка, это я. Здравствуй!
- Здравствуй, сынок, здравствуй. Идем в дом. Все тревожились за тебя. Думали, не случилось ли чего.
- А Мешади дома?
Оставив вопрос Байрама без ответа, тетушка Селимназ направилась к дому. Сделав несколько шагов, она обернулась и кивком пригласила его следовать за собой. Байрам молча шагнул за нею.
Они вошли в дом. Здесь никого не было. Большие часы с длинным раскачивающимся маятником пробили половину пятого. Тетушка Селимназ положила белье на диван и обернулась к Байраму.
- Так где же ты, сынок, пропадал до сих пор? Тысячу разных мыслей приходило в голову. Думали, не дай бог, не угодил ли снова в их лапы...
- Нет, тетушка. Все обошлось как нельзя лучше. Я ждал, пока уляжется тревога. Прошла целая неделя, а нас вот все разыскивают. Приди я сюда несколькими днями раньше, обязательно попался бы. Сама знаешь: если я снова угожу в тюрьму, то уже не выберусь... Ну, а что слышно, тетушка, о других товарищах?
- Все живы и здоровы.
- А почему не скажешь, где Мешади?
Байраму не терпелось повидать его и выразить признательность за то участие, которое он принимал в его жизни во время пребывания в тюрьме. И Байрам произнес с волнением в голосе:
- Никогда в жизни, тетушка, я не забуду ни вашего доброго отношения ко мне, ни ваших забот. Мешади оказался мне братом, а ты матерью!
Лицо пожилой женщины осветилось доброй улыбкой. Ей было приятно снова видеть невредимым этого человека, который жил в городе один, без семьи, как на чужбине.
- Ты посиди, сынок, - вдруг заторопилась она. - А я сейчас приготовлю тебе покушать. Ведь голоден, наверно?
- Не стоит трудиться, тетушка! Я есть не хочу.
Но Селимназ уже прошла на кухню и не слушала Байрама.
В этом доме, куда он нашел доступ несколько месяцев назад, он чувствовал себя так, как будто находился - в родной семье.
Подойдя к рабочему столу Мешади, Байрам опустился в кресло и стал разглядывать комнату. За недели, что он просидел в тюрьме, ничего не изменилось.
По левую сторону двери, ведущей в прихожую, стоял мягкий диван. На нем лежала подушка в белой наволочке, а рядом - раскрытая книга. Эта была первая часть романа Горького "Мать", вырванная Мешади из сборников "Знание" и переплетенная им отдельной книжкой. На переплете рукой Мешади крупными печатными буквами было написано название романа и имя автора. Книга была потрепана, невидимому, она прошла через руки многих друзей Мешади.
Байрам с трудом прочел имя автора и название книги: "М. Горький. Мать". Где он слышал это имя? Ах, да! От Василия Орлова! Тяжелые дни, проведенные в тюрьме, ожили вдруг в памяти Байрама. Тюремная жизнь представилась ему мрачным кошмаром. Неужели все это было на самом деле? И ведь если бы его дорогие друзья не освободили их, было бы худо. Орлова, такого смелого, честного - вздернули бы на виселице, а его, Байрама, отправили бы в далекую Сибирь. Да, все это могло случиться. И сейчас, если Байрам подойдет к большому зеркалу, стоящему в простенке между двух окон, и обнажит свою грудь, он увидит полоски кровоподтеков. Да и зачем ему обнажать грудь? Достаточно взглянуть на кисти рук, израненные железными запястьями кандалов, чтобы увериться в том, что мрачные тюремные дни не приснились ему. Все это происходило в действительности, совсем недавно...
Байрам горько усмехнулся и пожалел, что Азизбекова нет дома. Так хотелось поскорее узнать об участи Орлова. "Интересно, как Вася? Куда он скрылся? Удалось ли ему бежать? Не попался ли он в руки жандармов? Избавь бог от такого несчастья! Стоит ему попасть в тюрьму снова - и в ту же ночь..." - Байрам не мог додумать эту мысль до конца. Он не мог представить себе Орлова снова заточенным в тесную полутемную камеру и ожидающим исполнения приговора.