Джапаридзе вспомнил свою недавнюю беседу с Азизбековым.
- Вот что, Мешади, - сказал он. - Ты хвалил однажды переводы Аббас Сиххета. Неужели он не справится с переводом "Матери"?
- К сожалению, его нет в Баку, - ответил Азизбеков. - Кроме того, насколько я знаю, он больше работает в области поэзии. А каковы его способности в прозе не знаю. Во всяком случае, я займусь этим делом.
Шаумян взял с вешалки фуражку. Всем стало жаль, что он собирается уходить. Теоретические беседы с его участием проходили обычно живо и интересно. Неужели он не может посидеть с ними хоть еще немножко?
- Ты куда, Степан? - спросил Алеша Джапаридзе.
- У меня сегодня лекция на заводе. Пойду подготовлюсь.
- На какую тему?
- "Народ и партия".
- Тебе-то чего готовиться? - спросил Алеша. - Ты эту лекцию, пожалуй, без всякой подготовки можешь прочитать. Напамять.
Шаумян улыбнулся.
- Ты, очевидно, полагаешь, Алеша, что мало кто из рабочих разбирается в теоретических вопросах? Нет, мой дорогой. Рабочие порой ставят в тупик самого подготовленного теоретика. Надо хорошенько продумать тему, и ясно рассказать о том, что партия большевиков для того и существует, чтобы бороться за народное дело, что в рабочем классе, а также в революционном крестьянстве она находит свою опору. Так нас учит Ленин. Таков путь партии. До свидания, товарищи, я иду.
Шаумян протянул Азизбекову руку и сказал на прощание:
- Значит, про "Мать" не забудешь?
- Нет-нет. Я это устрою, во что бы то ни стало. Правда, я рассчитываю на помощь утонченных интеллигентов, которых так метко высмеивает поэт Сабир. Но думаю, мне удастся найти хорошего переводчика.
Попрощавшись со всеми и приветливо помахав рукой, Шаумян ушел. Вскоре разошлись и остальные. По пути домой Азизбеков свернул в редакцию газеты "Таза Хаят"*.
______________ * "Таза Хаят" ("Новая жизнь") - буржуазная бакинская газета.
На улице неистовствовал ветер. Желтовато-серые облака пыли вились над городом. Подталкиваемый резкими порывами ветра, Азизбеков быстро поднимался вверх по Николаевской. Ветер валил его с ног.
Редакция газеты помещалась в том же здании, где и типография газеты "Каспий".
Азизбекову не приходилось входить в деловые отношения с редактором "Таза Хаята" Хашимбеком Везировым, но он прекрасно знал, на каких идейных позициях стоит Везиров.
Газету, которая издавалась на средства миллионера Хаджи Зейналабдина Тагиева, не любили не только революционеры, но и либералы. И все-таки Азизбеков решил предложить редактору этой газеты заняться переводом романа Горького. Ведь Везиров перевел целый ряд произведений русских и западноевропейских классиков. Он познакомил азербайджанцев с "Отелло" Шекспира. А что если попробовать? Пусть переведет "Мать" Максима Горького.
Везиров находился в редакции. Он радушно принял Азизбекова, которого знал как видного азербайджанского инженера-интеллигента.
- Какими судьбами, бек? - воскликнул Везиров и обеими руками пожал руку посетителя. Он, наверно, думал, что Азизбеков зашел в редакцию с готовой статьей, и очень обрадовался. - Приятно видеть в редакции такого редкого гостя.
Везиров не мог скрыть своего удивления. Придвигая гостю стул, он еще раз повторил:
- Какими судьбами, бек? Чем я обязан вашему визиту?
- А отчего вас так удивляет мой визит? - спросил Азизбеков, усаживаясь, и, сняв фуражку, положил ее на колено. - Или вы думаете, что писать мне не под силу?
- Напротив, бек, я очень рад. Когда каждый новый человек, владеющий пером, пишет в нашу газету, у меня такое чувство, словно мне дарят весь мир.
Азизбеков ясно видел недоумение в устремленных на него вопросительных взглядах редактора.
- Я постоянно читаю вашу газету, - проговорил он. Из-под топорщившихся густых и жестких усов Везирова показался ровный ряд белых, точно перламутровых, зубов.
- Но ведь наша интеллигенция, насколько я знаю, с большей охотой покупает русскую газету "Каспий", - сказал Везиров. - Хотя, собственно говоря, это тоже наша газета. Но все же я радуюсь, когда встречаю людей, читающих- по-азербайджански. Ну, а каково ваше мнение? Чего не хватает нашей газете?
- Простоты изложения - вот чего не хватает, - ответил Азизбеков. - По моему глубокому убеждению, язык любой газеты, особенно газеты, издающейся в наших краях, должен быть предельно прост и доступен. Это хорошо, что вы отличаете азербайджанский язык от турецкого. Это, действительно, можно поставить вам в серьезную заслугу. Однако будет еще лучше, если наш язык очистится от множества арабских и фарсидских слов, сложных оборотов, затрудняющих чтение и недоступных широкому кругу читателей. К сожалению, я сам иногда с большим трудом разбираюсь в некоторых статьях, появляющихся в вашей газете.
- Неужели язык этих статей так уж сложен и малодоступен?
- Да, бек, очень сложен. Для кого издается газета? Разумеется, для народа. Надо писать так, чтобы тебя понимал малограмотный азербайджанский крестьянин и рабочий. Ну, скажем, хорошо бы писать, как "Молла Насреддин".
Сверкавшие до этого зубы Везирова скрылись под жесткими усами.
- Ну, это уж слишком просто, позвольте вам возразить. Слишком просто там пишут.
- Потому и просто, что "Молла Насреддин" адресуется к народу, говорит с народом и говорит о его нуждах и чаяниях, - подчеркнул свои слова резким жестом Азизбеков.
Пропасть, разделявшая собеседников, обнаружилась очень скоро.
- "Молла Насреддин" - журнал. Но его покупают охотнее, чем любую газету, не правда ли? - спросил Азизбеков.
- Да, но... этот журнал публикует смешные иллюстрации и карикатуры. Очевидно, это и способствует его популярности.
- Не только это. То, что этот журнал получил такое широкое распространение, объясняется не только простотой и доходчивостью его языка и любопытными иллюстрациями. Журнал идет в ногу с эпохой и не поддерживает косное и отжившее, а жестоко высмеивает.
Везиров молчал. "Если я уподоблю свою газету этому журналу и начну критиковать государя, Хаджи в тот же день закроет газету", - пронеслось у него в голове.
Думая о Хаджи, он имел в виду миллионера Тагиева, издателя газеты, но эту мысль утаил от Азизбекова. Как в своих статьях, так и во всем, что он делал в жизни, Везиров никогда не проявлял ни решительности, ни смелости.