Сегун сделал ладони рупором и закричал.
– Вован!
– Я здесь! – донесся из-под моста Вовкин голос.
– А Дашка где?!
– Рядом! Она в корягу вцепилась, и не хочет ни в какую отпускать её!
– Чего вдруг?
– Говорит, что плавать не умеет.
На лице Сегуна расплылась улыбка.
– Это любовь, Вовка. Сто процентов.
– Я не понимаю, что к чему.
– Неважно, ты её один до берега допрёшь?!
– Допру, куда я денусь?
Вовка вытащил Дашку на берег и помог вновь забраться на мост.
– Ты совсем того, Дашка! Плавать не умеешь, и с нами напросилась.
– С тобой мне не страшно. Видишь вот, не утонула.
Мы перебрались на другой берег и собрались в кучу. Ветер немного стих, но дождь продолжал лить, как из ведра.
Вовка держал Дашку за руки, её била крупная дрожь.
– Что будем делать?
– Предлагаю идти до базы, – сказала Милка и показала нам свой навигатор, зачехлённый в водонепроницаемый чехол. – Тут по прямой два километра будет.
Эльмира взглянула на Милку.
– А вещи?
Милка похлопала по своему рюкзаку.
– Часть шмотья мы всё же взяли. А за остальными завтра вернёмся.
Полина повернулась спиной, демонстрируя свой рюкзак.
– Я тоже свой прихватила.
Налетел порыв ветра, дождь стеганул по промокшей спине. Я подхватил рюкзак и просунул руки в лямки.
– Решено, идём до базы, – я заглянул в Милкин навигатор. – Веди нас, Сусанин, пока вообще не стемнело.
7.
Мы шли через заброшенную деревушку. Центральная улица представляла собой густо заросшую травой поляну, на которой угадывались очертания грунтовки. От деревни осталось от силы семь домов, которые едва виднелись в наступивших дождливых сумерках. Они смотрели на нас пустыми глазницами окон. Было что-то в этом месте такое, что веяло неприятным могильным холодом.
Вовка догнал меня. Он украдкой взглянул через плечо и хохотнул.
– Сколько раз я здесь ходил, но мне никогда не было страшно. А сегодня всё кажется каким-то зловещим.
– Да уж, – пробормотал я и посмотрел на остатки сгоревшего дома. Русская печь трубой указывала в низкое хмурое небо.
К нам присоединился Сегун.
– Блин. Такое ощущение, что в спину кто-то смотрит. С армейки такого не испытывал. Но там-то граница, а здесь, можно сказать, дома и такая же фигня.
Деревня закончилась, и мы углубились в лес. Заскрипели деревья, застонали, как измученные тяжким трудом люди. Где-то далеко закаркала ворона.
Продвигались мы с большим усилием. Идти мешал густой подлесок и колючие кустарники, которые приходилось огибать.
Милка включила налобный фонарик и показала рукой на едва угадывающуюся в темноте прогалину. Свет фонарика до неё не доставал.
– Нам туда.
Дарья вцепилась в Старостина и не отходила от него ни на шаг.
– Жуть-то какая, – поделилась она своими ощущениями. – Если сейчас кто-нибудь выскочит и крикнет, то я умру от инфаркта.
– Обычный лес, – ответила на это Полина. – Дождь достал только, промокла насквозь.
– Сплав продолжается, – весело сказал Старостин, – только в сухопутную.
– Скорее уж в мокропутную, – хохотнул Сегун.
– А тут звери есть? – поинтересовалась Элька.
– Конечно, есть, – Вовка задрал голову к верху и завыл. – Куда нам деться-то.
Дашка ткнула его кулаком в бок.
– Дурак!
Далеко в лесу, по правую руку, раздался ответный жуткий утробный вой.
– Чёрт! – встрепенулся я. Алкоголь, принятый мною за день, мгновенно выветрился. – Это ещё что за фигня?
– Это и есть звери, – констатировал Сегун.
Вой повторился, только теперь уже более протяжно и ближе. Мила с Полиной тут же подбежали к нам.
– Что это было? – заскулила Полина. Вся её смелость куда-то испарилась.
Милка взглянула на тускло мерцающий экран навигатора.
– Нам осталось полтора километра до места, – сообщила она.
– Если эта тварь ещё раз завоет, – нервно хохотнул Вовка, – я вообще протрезвею.
Сегун рванул вперёд, чуть ли не побежал.
– Валим отсюда.
Он включил свой фонарь. В отличие от Милкиного налобника, луч его фонаря бил на довольно приличное расстояние. Мы все ускорились. Не очень нам хотелось пересечься с тем, кто так жутко выл.
В какой-то момент мне показалось, что мы прём наугад. Я на ходу схватил Милку за плечо.
– Куда нам сейчас?
Милка указала на поваленную ель.
– Туда.
– Вперёд! – скомандовал я и быстро пошёл в обход препятствия.
– Не гони, – закричал мне в спину Сегун. – Видимость хреновая, не дай Бог ухнешь куда-нибудь, ногу сломаешь.
Сумерки сменились темнотой. Ветер подул с такой силой, что деревья, несмотря на свой размер, закачались словно былинки. Раздался треск, Сегун посветил фонарем на звук. Сухая осина, не выдержав напора ветра, переломилась пополам, и с шумом упала в заросли молодняка. Снопы брызг засверкали в луче фонаря.