В чувство меня привёл звук, как будто что-то упало на дно бетонного колодца, в котором я находился. Я машинально повернул на этот звук голову, и ногу пронзила вспышка боли. В этот же момент мне в грудь саданули чем-то тяжелым. Я задёргался, причиняя себе ещё большие страдания. От нового приступа боли я заорал на всю мощь своих лёгких.
– Ну, что, очухался? – раздался голос Силенской. – Или ещё камень кинуть?
Проведя рукой по бетонному полу, я наткнулся на светящийся камень.
– Дашка, это ты? Ты с ума сошла? Не надо, мне хватило! А если б в голову?
– Беда большая! Ты всё равно умирать собрался.
– Но о помощи в этом я не просил?
– Смотрите, какая цаца?! Ножку он пробил. Лапки на пузико положил, и ждёт, когда смерть за ним персонально притопает.
– А разве у меня есть какой-нибудь выбор?
– Ты думаешь, как отсюда выбираться? – зло прокричала Дарья. – Или будешь дальше сопли лить?! Я почему-то подумала, что ты нормальный пацан. Что ж мне так не везёт?! Почему я встречаю одних дефектных.
– Тебе бы ногу пробило.
– По крайней мере, я бы сопли, как ты не лила, и по лицу не размазывала.
– А я и не размазываю, – буркнул я в ответ, взял в руки фонарик и потряс его.
Вспыхнул луч света, очень тусклый, но я зажмурился, так как глаза уже привыкли к окружающей меня темноте. Посветив на ногу, я понял, что выбираться будет очень и очень больно. Штырь торчал из бедра на добрые двадцать сантиметров. Я уже не ощущал кровотечения, возможно, оно остановилось, или нога до такой степени онемела.
– Что будешь делать? – продолжила доставать меня Дашка.
– Попробую снять ногу с арматурины, – ответил я и положил фонарик так, чтобы он освещал висящую на пруте ногу.
Сжав до хруста зубы, я обхватил бедро и стал тянуть ногу кверху, стараясь снять с ржавой арматуры. Молча сделать это не получилось. Я орал так громко, насколько позволяли мои голосовые связки. Лоб мгновенно покрылся потом, глаза повылазили из орбит от напряжения. Мне казалось, что арматура накалилась добела и теперь жгла мою ногу изнутри. По задней поверхности бедра побежали теплые струйки крови.
– Сука! – завопил я, ещё сильнее сжал зубы и рванул ногу к верху. Она соскользнула со штыря, и я повалился набок, обхватив рану руками.
– Как же больно, мамочка! – заскулил я.
Чувствуя, что из раны идёт кровь, я сел и расстегнул джинсы. Спустив их до колена, я взял фонарь и посветил на рану. Рваное отверстие зияло на добрых два сантиметра спереди и так же по задней поверхности бедра. Скинув ветровку, я стащил с себя водолазку, вернее то, что от неё осталось после бинтования Милкиной ноги. Обмотав бедро, я туго завязал рукава и надел обратно ветровку.
– Женька, ты как?
В голосе Дашки было столько жалости, что снова захотелось разрыдаться.
– Жить буду, – ответил я, и тише добавил. – Хотя может и недолго.
Нога болела, но эту боль можно было перетерпеть, да и кровотечение остановилось. Что же делать дальше? До края ямы мне не допрыгнуть, а ждать придурка с собаками и бездействовать, это, значит, обречь себя и Дашку на мучительную смерть.
Что же делать?! Я стиснул зубы и стал хлопать по карманам ветровки, вдруг наткнулся на антенну рации, она находилась во внутреннем кармане. Как же я мог про неё забыть?
Дрожащими руками я вытянул её из кармана и закричал:
– Дашка! У нас же есть рация!
– И что? – услышал я её ответ. – Мы по ней можем связаться только с братом Александра.
– Прям таки! Я всё-таки попробую.
«Почему мы сразу про неё не подумали», – разозлился я сам на себя, мне уже приходилось вызывать по рации службу спасения. Получилось так, что у меня ночью зимой в лютый мороз заглохла машина на трассе. Не моя, а моего бывшего шефа. И в ней была рация. Вот тогда я и научился ей пользоваться. Правда, нарвался на радиолюбителя, но он мне помог. Вызвал МЧС.
– Пробуй.
В голосе Силенской я не услышал энтузиазма. Она явно не верила в эту затею.
Повернув барашек, я услышал треск помех. Так, подумал я, на этом канале мы связывались с братом Александра, поэтому нет смысла даже пробовать. Я щелкнул переключателем каналов и прислушался. Треск поутих, но больше из динамика ничего не было слышно.
Я нажал тангенту.
– Приём! Меня кто-нибудь слышит?
Я отпустил тангенту и прислушался, ответом был только треск помех. Я переключил канал и снова покричал в рацию. Эффект был нулевой. Следующих два щелчка так же ушли впустую. Дрожащими руками я щелкнул барашек на цифру шесть.