– А ведь Руслан тебя любит, – заговорила Лена от порога. – Мальчик очень горюет. Может, все-таки откроемся ему?
– Пусть мальчик переболеет и забудет, – ответила Грета. – Мне ему ответить нечем… А я фотографии рассматриваю. Какая вы были хорошенькая! Гораздо лучше своих подруг. А учительница ваша – просто красавица.
Лена подошла и заглянула в альбом.
– Странно, как эта фотография здесь очутилась? В этом альбоме фотографии столетней давности, я его с юности не открывала. А этому снимку… так, сейчас соображу… ровно пятьдесят лет… нет, сорок пять. Да, если б я была художником, то с Земфиры Рувимовны Юдифь нарисовала. У меня больше нет ее фотографий. А если бы я на нее раньше наткнулась, то давно бы поняла, каких кровей Катя. Ведь вылитая Земфира, а?
Вечером Иван Иванович зашел к Шпильман в гости. Дважды обойдя Грету вокруг, он спросил:
– Маргарита, а какие у тебя ноги?
– Что? – изумилась она.
– Тебя двое опознали по ногам: Беляков и Руслан. Что такое в твоих ногах, что тебя за Таньку Гречку приняли? Какие у вас ноги?
Грета подумала и сказала:
– Зажигательные.
Елена Карловна засмеялась. Потом сказала:
– Не мучайся, Иваныч, это анекдот с бородой. Женские ножки делятся на зажигательные – ножки-спички, опьяняющие, то есть бутылочками и музыкальные – как у рояля. Ты у нас верный муж, поэтому на их ножки внимания не обратил. Лучше скажи, когда это все закончится. Видишь, девушка устала взаперти сидеть.
В день похорон к моргу собралось столько народа, что Татьяна удивилась. А это утятинцы сочувствовали горю девушки, потерявшей жениха и жестоко отомстившей за его смерть бандитам. Да и к особнякам основная масса относилась негативно. В толпе горячо обсуждали, вернутся ли Саблины из Израиля, куда улетели, вызвав доктора к раненым бандитам. По-настоящему горевали о Маргарите немногие: слишком мало знали. Однако, в кафе «Селезень» на рынке, где Кожевниковы заказали поминки, народу набилось немало.
Вечером, проводив Руслана, Кожевниковы собрались к Елене Карловне, но, привлеченные криком во дворе Золотухиных, побежали к Таисии.
К Шпильман Татьяна влетела с новостями:
– Ой, что сейчас расскажу! Слышу у Таиски во дворе крик, выхожу. Лида-то у них с той ночи не поднимается, говорят, последствие сотрясения мозга. Температура, голова болит, тошнит, на свет глядеть не может. Я испугалась, не с ней ли что. А это Поповы пришли за своего ирода просить, – видя, что слушатели ее не понимают, пояснила. – Ну, Лешка Попов, из семеновских. Это ведь они в прошлом году Лидочку беременную в котлован скинули. И хватило совести прийти: «поймите меня как мать, не губите ребенка». Бабка Паша дала им мать! Вот она, партизанская косточка! И Таиска добавила! Наглость какая: ее выродок молодую мать с не рожденным еще ребенком не пожалел, а ты его пожалей. Иван Иваныч, много им дадут?
– Не волнуйся, не отвертятся. Если бы только этот случай, могли бы с опытным адвокатом на другую статью переквалифицировать, мол, это не покушение на убийство, а хулиганство. А вместе с убийством Кати, сама понимаешь… Вовка только по этому делу проходит, его адвокат будет землю рыть. А Поповым-то без разницы, чего поперлись…
– Ну, и нам без разницы! Давайте помянем Маргариту и выпьем во здравие Татьяны!
– Ты знаешь, Маргарита, наши твою карточку медицинскую из Успенска запросили.
– А там нет ничего. Даже группы крови. Я только на медосмотры туда ходила.
– А зубы?
– И зубы я не лечила. Не волнуйтесь, исчезну я как утренний туман. Вы лучше расскажите, за что химики деда Славку убили?
– Не они. Убил его Димка Ежов, брат Маринки. Ну, любовницы полковника. Дед на нее завещание написал, ей отдал. Через неделю тот его и … того. Чтобы не передумал. Он ведь эти завещания не один раз писал. А машину свою Ежов одному уремовскому охраннику продал, путем не помывши. И обошлось бы, но тот устроился сюда.
– А что же они это завещание не предъявили?
– Так чтобы в наследство вступить, нужно, чтобы дед был официально признан пропавшим. Вот и выжидали. Но оказалось, что дед сам себя перехитрил. Любовнице завещание для успокоения, а на следующий день другое оформил – на дочь. С тем и ушел в мир иной.
Через неделю сломалась машина Ираиды Семеновны, и она отправилась в Москву на вещевой рынок с Валерой на его микроавтобусе. Хотя ее шофер утверждал, что ему тут ремонта на день, Ира ждать не стала, тем более, у Кожевникова были какие-то дела в столице.
По дороге они сделали остановку в Дубне, где Грета пересела в машину с красным крестом. Путь ее лежал в одну платную клинику широкого профиля, расположенную в живописном парке.