На тебя.
Я хочу плюнуть прямо тебе в лицо. Наверное, чтобы заслужить пару размашистых и бездумных пощечин.
Но я ведь знаю, что ты никогда не посмеешь меня ударить. У тебя свои законы, и ты можешь спокойно чистить мой мозг, лишать последних сил для борьбы – и не можешь поднять на меня руку. Не должен.
Кто ты? Слабак?
Да неужели.
Я хочу проклясть тебя на вечные муки, а потом понимаю, до чего это смешно звучит.
Каждый свой необдуманный поступок, каждый неверный шаг я сваливаю на тебя.
Ты всегда будешь виноват – и вовсе не из-за того, что меня коробит от твоих тщательно зализанных волос.
На самом деле, ты виновен по одной причине: только ты смог меня приручить. Только ты смог сделать из меня послушную овечку – и за это ты еще успеешь расплатиться.
Я обещаю тебе это, положив руку на сердце. И я так сильно этого хочу, что, скорее всего, мне придется составить тебе компанию.
Как ни странно, это не вечеринка из серии: "Приходите, будет весело!"
Это довольно печально, каким бы парадоксом не казалось. Гораздо более печально, чем когда у тебя неожиданно обрывается пуговица на пиджаке – или, что скрывать, я ее обрываю.
И не спрашивай: ты уверена?
На все сто.
Когда я лежу рядом с тобой – выпотрошенная и разломанная – и смотрю на тебе поверх двух одеял, мне кажется, что весь мир сошелся на одном человеке. На тебе.
И в единственный момент, когда ты бываешь нежен – целуя меня в висок на "спокойной ночи" – я готова извинить тебе все. Не простить, а извинить.
Потому что ты никогда не просишь прощения.
Это не в твоих правилах.
И когда твои руки – сильные и совсем-совсем знакомые, не то, что их владелец – рассеянно проводят по моему лицу и спускаются на шею, я начинаю осознавать.
Твое дыхание перестает быть ядреным – оно становится таким терпким, что хочется свернуться в клубок. А твоя усмешка перемещается с носков моих туфель значительно выше. На мои истерзанные губы.
Ты определенно любишь целоваться.
Не отрицай.
Не смей отрицать.
Ты никогда не перестанешь наслаждаться своим триумфом. Не в твоем стиле.
Да мне и ни к чему.
Ты все равно останешься победителем – даже если я никогда это не признаю. А я не признаю.
И когда я стою, держа тебя за руку, перед какой-то незнакомой женщиной с морщинистым лицом – ты говорил, именно она окончательно и навсегда соединит нас – меня снова настигает твой давний вопрос:
Ты уверена?
Только на этот раз ты не произносишь его вслух – я вижу его у тебя в глазах. И я, как и тогда, отвечаю:
На все сто.
А сама думаю: ты рехнулась? Или не до конца его узнала? Тебе мало было той боли?
Еще захотела. Дура.
Хмыкаю про себя. Меня ничто не интересует, кроме человека, который стоит рядом. Кроме тебя. Я толком не осознаю, что делаю. Я попросту не хочу ничего знать. И, в то же время, знаю все.
Что я делаю?
Черт.
И улыбаюсь.