Это все еще эксперимент? Я где-то в их клинике, в какойто камере? Где я?
Олег закрыл глаза. Несмотря ни на что, здесь было приятно. Здесь, в теплой темноте было чудесно и так безопасно, и, кроме того, накатывало такое странное, ни на что не похожее, прекрасное чувство, что он…
Лешка… Лешка что-то мне сказал… что он что-то мне покажет…
Лешка?
Лешка, Лешка! Я помню!
У меня никогда не было детей!..
Господи ты боже!..
Олег, потрясенный, широко распахнул глаза, внезапно сообразив, где находится. Он был внутри своей матери. Он был ее еще нерожденным ребенком.
Нет, не может быть!
Сон, сон…
У меня нет медицинского образования…
Сколько ему месяцев… по развитию?!.. Почему он думает?! Почему он все помнит… что помнит?!.. У него уже сформировались и тело, и мозг?.. какой бред!.. да что же это такое?!..
Олег попытался вспомнить степень формирования тела плода в зависимости от возраста, но сразу же забрался в такие дебри, что перепугался еще больше. Если это сон, то почему он не чувствует фальши? Почему он не может проснуться?! Почему он — взрослый человек оказался в теле зародыша?! И как вообще?!
Мир вокруг покачнулся, сдвинулся, и Олег ощутил, что уже не висит вниз головой, а, скорее, лежит. Слышались далекие женские голоса, резкие и неприятные. Раздалось металлическое звяканье, потом ему показалось, что он чувствует что-то, похожее на запах йода.
Нужно было как-то выбираться… Можно ли родиться самому, если очень приспичит? Наверное… Но он чувствовал себя маленьким, очень маленьким, крошечным… У Лешки нет медицинского образования, и, наверное, поэтому его тело уже так хорошо сформировано, хотя, наверное, ему еще всего лишь от силы месяца два… А родиться в два месяца никак нельзя. Можно только…
… сделать аборт никогда не поздно!..
… у меня никогда не было детей…
… я покажу тебе, как ты перестал существовать…
Мир снова покачнулся, и внезапно внутрь проник тонкий луч электрического света. Олег попытался закричать и снова не смог. Чьито отвратительные пальцы сжались на его теле и тотчас исчезли, а вместо них на него начал надвигаться какойто жуткий металлический инструмент. Он схватил Олега и начал безжалостно выдирать, словно гнилой зуб. Жуткая боль пронзила все его тело, и мир вокруг содрогнулся, словно ему передалась эта боль, но закричать он так и не смог. Его тянули и дергали, сминая, кромсая, и, наконец, вытащили наружу, измочаленного, окровавленного, и он увидел облупившийся потолок и бесконечно длинную, покосившуюся люминесцентную лампу. Потом ее на секунду заслонило гигантское женское лицо с нацистскими глазами и перекошенным, злым, ярко накрашенным ртом. Лицо внимательно его разглядывало.
"Я же живой! — хотел закричать он. — Я же думаю, я же осознаю, я моргаю — неужели вы не видите, что я живой?!"
Но так и не смог этого сделать. Потом лицо исчезло, и Олега с размаху шлепнули на что-то твердое, железное, холодное. Сверху, нарастая, надвинулась огромная крышка и с лязгом опустилась, погрузив его в пропитанный болью и пусто-той мрак.
Он проснулся от того, что его яростно тормошили. Во рту был вкус пива и табака, а вокруг — смешанный запах духов, шампуня и ветра. Олег открыл один глаз и взглянул на недовольное девичье лицо.
— Олег! Нашел время спать! Мы едем или как?!
Олег поднял голову и огляделся. Они все смотрели на него выжидающе, и их губы были мокрыми от пива и очень яркими. Одна сидела рядом, на пассажирском сиденье, трое разместились сзади, на диванчике — легко одетые, длинноногие и такие хорошенькие, что он ощутил естественное желание обнять сразу всех четверых. В руках они держали запотевшие бутылки с пивом, и он знал, что в багажнике есть еще пропасть пива. Полупрозрачные майки туго облегали их крепкие груди — так туго, что у него в голове произошло приятное кружение. Потом он любовно похлопал по рулю своего новенького яркокрасного "Ягуара RD6", окинул взглядом прикрытые козырьком белые циферблаты на приборной доске, поерзал ягодицами по дорогой черной коже, обтягивающей сидение, и кружение в голове стало еще более приятным. Он нажал на кнопку на приборной панели и запустил двигатель, и "кошечка", под капотом которой скрывалось 230 сил, мягко замурлыкала.