— Шампанское! Никогда не понимал, что люди находят в этой шипучей кислятине! Пиво — вот что должны пить настоящие мужики! Даже художники!
— Кривцов! — сердито сказала Алина, обернувшись и раздраженно дернув обнаженным плечом. — Бога ради, перестань вопить на весь зал! Ты пугаешь иностранных граждан и мешаешь даже мне!
— Что пардон, то пардон! — отозвался Олег, сдвигая кепку на затылок, потом оглядел длинный зал, на стенах которого расположились бесчисленные картины, созерцаемые толпой тихо переговаривающихся людей. — Не, Жорка, вынужден признать — выставка что надо! Классные картины! И очень, очень много эротики! — он причмокнул губами, словно ребенок, с удовольствием сообщающий, что в мороженом очень, очень много шоколада. — А ты всех девушек с натуры рисовал? Слушай, познакомь хоть с одной, а?!
— Если б все мои критики были настроены, как ты, я б уже был звездой мирового значения! — Жора засмеялся, с обожанием глядя на друзей. Виталий похлопал его по плечу.
— Для нас ты всегда будешь звездой мирового значения, старик! Если б не ты, нас бы тут сейчас не было! Если б ты не смог проснуться и не прихлопнул бы этого урода… бог его знает, в какой психушке мы бы все сейчас обитали!
— Если бы вообще обитали! — вставил Петр, прихлебывавший шампанское, словно воду, и Жора нахмурился.
— Давайте не будем об этом больше, ладно?! Думаю, нам лучше совсем об этом забыть!
— Может, ты и прав, — Олег пожал плечами. — Лешка мертв, Евсигнеев за решеткой, никто ничего не просек… Но всетаки мы имеем право время от времени выражать тебе свое восхищение!
Жора, не выдержав, улыбнулся. Искреннее дружеское восхищение — жаркое солнце даже для самого крепчайшего льда. И всетаки, было б хорошо забыть все те ужасы, через которые им пришлось пройти. Теперь все было замечательно. Его первая большая выставка имела огромный успех, он подписал несколько контрактов, в том числе и с тремя зарубежными издательствами на иллюстрации к романам фэнтези, и все сулили ему блестящее будущее. На выставку он пригласил всех — даже, скрепя сердце, Марину и Ольгу. Но Марина не пришла, а Ольга пробыла на выставке всего лишь полчаса, после чего удалилась, поздравив Жору дежурными фразами. Его удивило, что уход Харченко доставил ему хоть крошку, но огорчения. Впрочем, остальные были здесь. Он снова улыбнулся и помахал рукой Светлане и Борису, которые рассматривали картины на дальней стене зала. Светлана восторженно помахала ему в ответ, Борис же только покивал — он все еще передвигался в коляске под присмотром заботливой Бережной, загипсованный и похожий на современный вариант египетской мумии. Гипс ему должны были снять еще не скоро, но Жора был уверен, что Борис выздоровеет. Какое счастье, что он выжил после своей чудовищной ошибки! И как хорошо, что Евсигнеев все же напутал в своем расследовании, и убийцей собственного мужа была совсем другая Света Бережная! С другой стороны, Светлане это было на руку, потому что ей не довелось видеть сны во второй раз и Лешка до нее так и не добрался. Итак, в целом все отлично, и пусть катятся к черту те критики и журналисты, которые обвиняют его в подражании Борису Валеджо. Его картины совершенно другие!
К их веселой группке подошла элегантно одетая, немолодая, но все еще очень красивая женщина и посмотрела на Вершинина с легкой укоризной.
— Жора, мне очень нравятся твои картины, они замечательные… Но не кажется ли тебе, что обнаженные девушки слишком уж превалируют в твоем творчестве? Из-за них мысль картины становится довольно расплывчатой.
— Мам, напротив они делают смысл картины предельно ясным, — заметил Жора, решивший сегодня ни на кого не обижаться, и стоявший рядом Олег тут же подхватил:
— Точноточно! Сразу же все понятно! Лично мне очень нравится, когда девушки превалируют. Да еще так откровенно! Я всегда в восторге, когда девушки сразу же начинают превалировать…
— Когда я в последний раз видела вас, молодой человек, — сурово прервала его профессор, — вы были недопустимо пьяны!
— Иногда молодым людям свойственно такое состояние, — печально ответил Олег. — У меня была депрессия. И со мной так давно никто не превали…
Жора наступил ему на ногу, и Олег, ойкнув, замолчал.