Сверхновая смыла со своей спасительницы силы, ярость, и метку старой битвы, оставляя голую основу, а родная Бетельгейзе вернула свою дочь к истокам, помогая собрать себя заново, вспомнить всю себя и наконец-то позволяя увидеть рассвет той части души, которая томилась во тьме, просыпаясь только иногда на Земле. Только тогда, когда она встречала его, способного разбудить глубоко спрятанную истинную силу. Основу жизни. Пребывая в личине человека, Стерва снова и снова создавала, строила себя заново, учась разбираться с желанием уничтожить проблему, препятствие, победить ярость и смерть. Ярость, которая при столкновении с тьмой, превращала ее в Стерву, даже если эта стерва была всего лишь человеком.
Серафим был тоже там. В наказание, с мечтой ее убить… Но оказавшись в теле человека, каждый из них изменился. Он, вопреки заданным установкам находил ее снова и снова среди огромной безликой толпы, но вместо поставленной цели уничтожить «жестокую тварь», видел перед собой истинное лицо архаи. То, которое она сама забыла. И ради того, чтобы она как можно дольше была такой, он ей помогал. Поддерживал, когда она готова была сдаться, спасал, принимал ее вместе с ошибками. Он учил ее заботится о любимых душах, а не просто просчитывать варианты, верить, не смотря на понимание глупости этого состояния. Он снова и снова учил ее любить и признавать свои слабости. И у него получалось, хоть и платил он слишком дорого – бесконечными смертями и болью. Умирал и жил ради того, чтобы истинное лицо архаи сохранилось.
Стерва была легендой жестокости и прагматизма, но это была лишь одна из личин самой одаренной дочери Бетельгейзе. Серафиму не повезло оказаться в центре этого преображения. Он был телохранителем Файры, и знал ее в самых трепетных проявлениях, и потому, когда на них напал Дуллахан, стерев в порошок все, кроме странной силы которая оставила в живых две сущности, Серафим выжил, но не видел преображения архаи. Пока его сущность пыталась вопреки всему восстановится, чтобы спасти любимую, Файра, спасая его, вспыхнула звездой, которая заставила тьму отступить, но превратила Файру в Стерву. Огонь сошел с ума и назад возвращаться не желал. Но Серафим этого не знал, а полученная метка Дуллахана не давала возможности увидеть…
Он, как и большинство, не мог предположить, что та огненная фурия, которая пылает ненавистью на месте побоища и остаточных эманаций его любимой это и есть Файра. Ангел, которого обратила в демона боль и ярость. Он не мог ее узнать, а даже если бы узнал, не мог вернуть. Не зря у людей есть поговорка «от любви до ненависти один шаг, вот только обратно – путь длиною в жизнь». А у архаи жизнь слишком длинная.
Никто, кроме матушки Ореи не видел истинного положения вещей. Все знали о Стерве, карающем мече галактик, чистой силе и ярости, коварстве и расчете. Она перекраивала миры не зная жалости, уничтожала не сомневаясь, соблазняла не зная границ, сводила с ума и возрождала, не осознавая, что просто бежит от себя. Бежит, бросаясь на амбразуру в надежде, что мироздание таки решит ее проблему. Но мироздание не спешило, и тогда решила вмешаться Матушка Орея. Она вызвала дочь и предложила ей самое сложное задание – найти Файру. Сменить статус бога на песчинку, самую ограниченную в возможностях букашку мироздания и попытаться найти потерянную душу среди людей на Земле. Свою душу…
Земля для Стервы не это было не наказание, а все ограничения были добровольными. Программа не была настроена на их с Серафимом встречу. У каждого был свой урок и свои задачи, но они снова и снова находили друг друга, рождаясь в разных странах, но встречаясь при невероятных обстоятельствах, оказываясь вместе среди войн и кораблекрушений. Их путь маркировал дыры в программе, показывала Стражам все существующие проблемы и вопреки всему снова и снова сводил их вместе.
В тот миг, когда Аргеда, выдернула Стерву из заточения, Серафим был выброшен системой. Они были слишком тесно связаны. Но метка Дуллахана, получив в распоряжение силы странника и архаи, снова активизировалась, исказив память. Каждый из пары получил свою версию реальности. Файра, обуздав Стерву, осознавала себя человеком и не имела доступа к основной памяти, а Серафим не имел доступа к их совместным циклам, проведенным на Земле.