Бесит!
Я вытерла лицо и вернулась на главную страницу, после чего быстро вывела на экран календарь. Двадцать восьмое декабря, через два часа в клубе начинается новогодняя вечеринка, обряд посвящения новичков и день открытых дверей. Комбо!
Вскочив с кресла, я замерла и, сжав ладони в кулак, медленно начала считать до ста. Если не успокоиться, есть шанс не добраться. А очень хотелось. Хотелось кого-нибудь прибить! И желательно самого счастливого ублюдка из имеющихся!
Четвертая стадия испарилась, как не бывало, и я снова всех ненавидела. Миллионы людей страдают изо дня в день, мечтают съесть что-нибудь посерьезнее химии из капельниц, молятся всем известным богам, чтобы протянуть хоть ещё годик, посмотреть, как их дети пойдут в школу, улыбнуться новому дню… А эти… Эти!
Дверца шкафа с треском отлетела в стену. Как же иногда хочется свернуть кому-нибудь шею! Или вытащить кишки, желательно под доброй порцией местной анестезии, чтоб никакой боли. Мы же не садисты…
Ровно к назначенному времени я уже стояла запыхавшаяся в толпе у входа в здание, где на третьем этаже располагалось нужное пространство уродов, плевавших на свою жизнь. От вопиющей несправедливости подкашивались ноги, ведь самоубийцам дорожка в ад, а этим, – я оглядела счастливую толпу в мишуре, – и в раю будет неплохо! Никто же не виноват, что лодка перевернулась, парашют не раскрылся или не выдержала страховка!
Я неконтролируемо взвыла. Чтоб они тут все сдохли! Уж щас я им расскажу, какого… Какого…
Капля скатилась по щеке. Я глубоко вдохнула и осмотрелась.
В висках стучало, голова наверняка раскалывалась, я хлюпнула замерзшим носом и сжалась. К врачу не ходи – резкая отмена препаратов откатила меня обратно. И что я здесь вообще делаю?
Я опять начала счет.
На семидесяти трех тремор рук прекратился, и в голове словно мантра зазвучали слова моего психолога: когда любой из нас страдает, он, осознанно или нет, желает таких же страданий окружающим. Желать разделить свои боль и горе, это нормально, ещё нормальнее передать это Якову или всякому, как учат нас в детстве родители. Нормально, Лена… Все пучком, на этот раз ты уж точно не сошла с ума, ведь в моменты отчаяния мы всегда задаемся вопросом: почему это произошло именно с нами, но никогда не задумываемся, почему это вообще происходит. Нужно просто наконец-то смириться, что сострадание, – миф, лицемерное прикрытие радости облегчения, и жить свою жизнь уповая только на свои силы.
Вот что я собиралась здесь устроить?.. Теракт? В семнадцать мне повезло, что под рукой не оказалось ничего страшнее ручки. Был бы нож, я бы наверняка убила своего татуировщика еще на этапе первого эскиза, ведь в таком припадке я больше опасна для окружающих, чем для себя. Нужно домой. А еще лучше наконец-то включить голову и вернуться к терапии!
Я развернулась одновременно с грохотом дверей позади, толпа радостно засвистела и ринулась на вход. Пришлось быстро переориентироваться и поспевать за течением, чтобы не дай Павлов что-нибудь себе не сломать. И хватило же ума!
Юрко шмыгнув за спину здоровому мужику, я постаралась незаметно уцепиться за его пуховик. Этот ледокол меня спасет, а когда толпа рассосется, появится шанс удрать без риска для жизни. Придется идти к Павлову на поклон, Лена. Придется, иначе ты что-нибудь опять сделаешь либо с собой, либо с кем-нибудь ещё.
Под ногами застучали ступени. И как Род всё это выдерживает… За проткнутую руку он даже не обиделся. А стоило бы.
– Здрав-жел! – громом пронеслось под потолком.
Толпа радостно взревела. Метеорит бы на эту шайку, никак все экстремалы города собрались!
Я шикнула себе под нос и опять начала счет.
Да сколько их там?!
Меня несло вперед. По бокам на высоких стенах взгляд улавливал яркие вспышки оранжевых спасательных жилетов, когда поток чуть остановился, удалось рассмотреть манеж с байдарками, паутины строп, катушки канатов, развешенные на манер новогодних игрушек замки, карабины и прочие неизвестные мне приспособления. Все для жизни, которую эти люди ни во что не ставят!
– Чшш… Один… Два…
Я не успела моргнуть, как ледокол попер меня куда-то за скалодром, но отцепиться уже не могла. Миотонический синдром вернулся, и руки просто задубели. И как же вовремя! Ставшее за последний месяц весьма скудным тело проблем моему тарану вообще не доставляло, и только когда люди вокруг начали посмеиваться, мужик наконец-то почувствовал балласт. Он остановился и посмотрел за спину, где я цеплялась за него, как за спасительную соломинку, и вытаращился, ведь явно ожидал увидеть как максимум приклеенный к спине стикер.