— Пряности и экзотические деревья? Неужели они настолько ценны, что заманивают эмигрантов? В зону военного конфликта?
— Знаете ли вы, сколько стоит кора тисселя?
— Я… — Палпатин с сожалением улыбнулся. — Меня на самом деле это не интересует. Мои вкусы более прозаичны: вы можете забрать мальчика из Среднего Кольца, но Среднее Кольцо из мальчика вам забрать не удастся.
Мейс покачал головой:
— Это не имеет значения, сэр. Я лишь хочу сказать, что это были мирные жители. Депа не стала бы совершать подобного. Не смогла бы совершить.
— Поспешно суждение твое, — мрачно произнес Йода. — Не все доказательства, боюсь, мы видели.
Винду посмотрел на агента. Тот вновь покраснел:
— Ну-у, э-э-э, да, мастер Йода прав. Эта, ммм, запись, — он указал головой в сторону призрачных тел, заполнявших кабинет, — была сделана с помощью оборудования самих исследователей, адаптированного для работы на Харуун-Кэле, где более чувствительная электроника…
— Мне не нужен урок по Харуун-Кэлу, — резко прервал его Мейс. — Мне нужны доказательства.
— Да, да, конечно, мастер Винду. — Шпион порылся пару секунд в своем чемодане, затем извлек из него устаревшую кристаллическую инфопластину и протянул ее Мейсу. — Здесь, э-э-э, только звук, но мы сделали голосовой анализ. Абсолютной уверенности у нас нет, там ведь… э-э-э… много различных шумов, другие голоса, звуки джунглей и тому подобное, но совпадение где-то в районе девяноста процентов.
Джедай взвесил пластину на ладони. Посмотрел на нее.
Здесь, прямо здесь: щелчок ногтя разломает ее надвое. «Так и следует поступить, — подумал он. — Сломать эту штуку. Разломать ее пополам прямо сейчас. Уничтожить, не слушая».
Потому что он знал. Он чувствовал. В Силе линии напряжения разбегались от кристалла, словно трещины на переохлажденной транспаристали. Он не мог прочесть структуру, но чувствовал ее мощь.
Это будет ужасно.
— Где вы ее нашли?
— Это было, э-э-э, на месте происшествия. На месте резни… Это было… в общем, на месте происшествия.
— Где вы ее нашли?
Агент побледнел.
Мейс опять сделал глубокий вдох. И еще один. С третьим обруч на груди вновь разжался.
— Прошу прощения.
Иногда он забывал, насколько пугающими для окружающих были его рост и голос. Не говоря уж о его репутации. Он не хотел, чтобы его боялись.
По крайней мере, те, кто предан Республике.
— Пожалуйста, — сказал Мейс, — это может иметь большое значение. Разведчик что-то пробормотал.
— Простите?
— Я сказал, это было у нее во рту. — Он махнул рукой куда-то в сторону голографического тела у ног Мейса. — Кто-то… намертво захлопнул ей рот, чтобы падальщики не добрались до записи, когда… ну-у, вы знаете, падальщики предпочитают, э-э-э, языки…
На Мейса волнами накатывала тошнота. Кончики его пальцев дрожали. Он уставился на изображение женщины. Эти отметины на ее лице… Он думал, что это просто отметины. Или какой-то грибок. Или колония плесени. Теперь он все рассмотрел и предпочел бы, чтобы глаза не заметили эти тупые золотистые выступы у нее под подбородком.
Шипы медной лозы.
Кто-то использовал их для того, чтобы жестко зафиксировать челюсть. Ему пришлось отвернуться. Он понял, что ему придется еще и сесть. Шпион продолжил:
— Начальник нашего отделения разведки получила информацию и послала меня ее проверить. Я арендовал паровой вездеход у каких-то пропащих иджей, нанял несколько горожан из тех, что умеют обращаться с тяжелым вооружением, и отправился туда. То, что мы нашли… ну, вы сами видите. Эта инфопластина, когда я нашел ее…
Винду смотрел на мужчину так, словно только что увидел его в первый раз. И это было недалеко от истины: он наконец-то увидел его по-настоящему. Маленький незаметный человечек: мягкое лицо, неуверенный голос, дрожащие руки и аллергия. Маленький незаметный человечек, чей запас прочности и силу духа Мейс едва ли мог себе представить. Ходить по месту, на которое Мейс с трудом смотрит даже в виде светящегося лазерного изображения. Чувствовать запах вокруг, изучать тела, открыть рот мертвой женщины…
И затем привезти записи сюда, чтобы пережить все это вновь…
Мейс, наверное, смог бы сделать подобное. Так ему казалось. Наверное, смог бы. Он побывал в разных местах и много чего повидал.
Но не такое.
Разведчик продолжал:
— Наши источники убеждены, что наводка пришла из самого ОФВ.
Палпатин одним своим видом задал немой вопрос. Мейс ответил, не отрывая глаз от агента:
— Освободительный фронт высокогорья, сэр. Группа партизан Депы. «Жители высокогорья» — это грубый перевод слова «коруннаи», так горные племена сами себя называют.
— Коруннаи? — Палпатин нахмурился. — Это, случаем, не ваш народ, мастер Винду?
— Мой… род… — Мейс заставил себя разжать челюсти. — Да, Канцлер. У вас прекрасная память.
— Сноровка политика, — отмахнувшись, скромно улыбнулся Палпатин. — Пожалуйста, продолжайте.
Агент пожал плечами, словно больше рассказывать было особо нечего:
— К нам поступает немало… отчетов, вселяющих тревогу. Расстрелы пленных. Засады, устраиваемые на мирное население. С обеих сторон. Обычно подобные вещи трудно проверить. Джунгли… все поглощают. Так что, когда мы получили эту наводку…
— …Вы нашли это, потому что кто-то хотел, чтобы вы это нашли, — закончил Мейс за него. — А теперь вы считаете… — джедай без остановки вертел инфопластину в руке, разглядывая на ней блики света, — вы считаете, что этих несчастных убили лишь для того, чтобы доставить это послание.
— Какой жестокий план! — Палпатин медленно сел за стол, затем обратился к докладчику: — Это ведь не так, не правда ли?
Шпион лишь опустил голову.
Уши Йоды сдвинулись назад, и глаза вновь сузились.
— Некоторые послания… Важно, как оформлены они. Вторично содержание их.
Канцлер покачал головой, словно не веря:
— Эти партизаны ОФВ, они ведь наши союзники, разве нет? Они союзники джедаев? Что же они за чудовища?
— Я не знаю. — Винду вернул пластину агенту. — Давайте это выясним.
Разведчик вставил пластину в разъем на боку голопроектора и включил воспроизведение записи.
Колонки голопроектора наполнили джунгли вокруг зрителей жизнью: шорох листвы, колышущейся на ветру, скрежет и стрекотание насекомых, смутные нарастающие и затухающие вскрики пролетающих мимо птиц, вой и рык далеких хищников. Сквозь бурлящие звуки прорастал шепот, извивающийся, словно речная змея: шепот человека или существа близкой расы. Голос, бормочущий на общегалактическом: то там, то здесь можно было разобрать слово или фразу, выскальзывающие из разрываемого внешними шумами пространства. Мейс расслышал слова «джедай», «ночь» или «нож» и что-то о «взгляде сквозь звезды». Винду хмуро спросил:
— Не могли бы вы сделать запись чище?
— Она очищена. — Мужчина достал из чемодана инфопланшет, включил его и протянул джедаю. — Мы переписали все, что смогли понять. Это все, на что мы способны.
Расшифровка была рваной, но достаточной для того, чтобы заставить руки Мейса дрожать: «Храм джедаев… обучен (или обручем)… темный… враг. Но… джедай… под покровом ночи».
Одну фразу можно было разобрать целиком. Винду прочел слова на экране и одновременно услышал шепот у себя за плечом: «Ночь принадлежит мне, и я принадлежу ночи».
Он затаил дыхание. Ему уже было плохо.
Стало же еще хуже.
Шепот усилился, превратился в голос. Женский голос.
Голос Депы.
На экране планшета в его руке и в бормотании за его плечом: «Я стала тьмой джунглей».
А запись продолжалась. И продолжалась.
Ее шепот опустошил, забрал из Винду все: эмоции, силы, даже мысли. Чем дольше она бормотала, тем сильнее росла эта пустота. Но последние слова все равно вызвали резкую боль у него в груди.
Она обращалась к нему:
«Я знаю, ты придешь ко мне, Мейс. Тебе не следовало посылать меня сюда. А я не должна была прилетать. Но сделанного не воротишь. Я знаю, ты считаешь меня сумасшедшей. Но это не так. Со мной случилась вещь куда страшнее.
Теперь я в здравом уме.
Вот почему ты придешь, Мейс. Вот почему ты обязан будешь прийти.
Потому что нет ничего опаснее джедая в здравом уме».