«Будем надеяться, что у нас хватит сил, – подумал Мак, – сколько времени ты можешь поддерживать мозг без ущерба?»
«Девять минут без использования гиперстимуляторов, с ними – больше суток. Но использование гиперстимуляторов отнимает энергию, необходимую для гипноалгоритмов».
«Хорошо, – подумал Мак, – тогда ждем».
Ждать пришлось недолго. Лязгнул замок – в камеру вошли четверо.
– Ой, знаете, вот мои на День гармонии в ресторане сидели, и я вам так скажу, погуляли они не так уж чтоб сильно, а заплатили почти в два раза больше, чем в прошлом году, – послышался знакомый голос, это был первый палач.
– Ну да, – согласился второй голос, – я из-за этого упертого мудня дочку позавчера в парк развлечений не сводил. Перенесли поход, значит, и пошли вчера всей семьей. Мама дорогая! Большая карусель еще недавно четыре кредита стоила, теперь – уже семь. А дочурка-то всего хочет: «папа то, папа сё; папа, сладкую вату купи; папа, на машинке покатай; папа, игрушку выиграй». И что делать? Она своими глазищами синими на меня так смотрит, ресницами своими лупает, что отказать не могу. Приходится раскошеливаться.
– Ага, а зарплату почти и не подняли, – возмутился третий голос. – У меня за последний месяц три выхода в субботу было, и еще я восемь раз оставался на сверхурочную. На прошлой неделе вечером звонят, говорят, мол, надо срочное дознание устроить. Ну, приезжаю. Там какой-то щегол, вроде этого рыжика, в джип главного прокурора четвертого округа Парадизны зажигательный коктейль кинул. Ну, вы слышали, знаете! Типа отомстил за сбитую на зебре маманю. Как я с ним намучился! А тут же надо все аккуратно, без нервов: кислород перекрыть так, чтобы максимальная паника была и при этом не вырубался. Под утро таки подписал признание, что является боевиком-освободистом. А потом мне ведомость принесли. Ешкин кот! Работаешь-работаешь, а все равно гроши!
– Мы ведь здесь все-таки не ради денег, правда? – сказал четвертый приглушенно. – Кто у нас тут, показывайте!
Это был незнакомый голос.
«Алиса, убери симуляцию!» – дал мысленную команду Мак.
Через пару мгновений зрение сфокусировалось, и Мак смог разглядеть лица мучителей. Трое палачей стояли чуть поодаль, а к нему направлялся четвертый – высокий некрасивый блондин. Лицо у него было осунувшееся, щеки убеляла легкая щетина, в глазах мерцала серая пустота, а рот слегка кривился на сторону. И сам он производил совершенно неприятное впечатление. Было в нем что-то свирепое и жалкое, подлое и въедливое одновременно – что-то малохольное.
«Швабинг-мастер», – догадался Мак.
– Привет! – приглушенно произнес малохольный, внимательно рассматривая Мака. – Как тебя зовут?
Он будто осторожно ощупывал взглядом подследственного, будто желал непременно найти слабое место, чтобы потом с силой надавить на него.
– Привет! – повторил малохольный. – Как тебя зовут?
– Ререм-Мак, – сказал Мак нарочито бессильно.
– А меня зовут Симон Венс, – малохольный белозубо оскалился. – И я хочу, чтобы ты никогда не смог забыть мое имя. Чтобы ты его повторял, когда я буду с тобой работать. Я хочу, чтобы оно навсегда осталось в твоей голове, чтобы до самой последней своей секунды ты помнил его. Обещаешь, что будешь помнить?
– Обещаю, – сказал Мак подрагивающим голоском.
Сказал так намеренно, дабы внушить всем присутствующим, что он беспомощен, что ему очень плохо.
– Вот и умничка, – произнес Симон умиленно. – Скоро я тобой займусь.
– Это! я тут позавтракать не успел, сейчас перекусить хочу, – сказал второй палач. – Мне жена пирожки наготовила. С капустой и луком. Много с собой дала, так что делюсь. Не хотите?
– Можно, – сказал первый палач, – пожрать – это всегда хорошо.
– Давай сперва рыжика слегонца попрессуем, – третий палач указал взглядом на Мака, – разогреем для швабинга. Глядишь, выложит что-нибудь полезное для следствия.
– Да ни хрена он так сразу не выложит! – возразил второй палач. – Позавчера с ним мучились целый день. Вонел не просто так нас сразу троих к нему приставил. Вон, еще и Симона пригнал сегодня. Так что давайте перекусим для начала.