– Чушь какая-то! – сказал Мак. – Вирус не выбирает кого заражать. Они ведь не только противника, но свое собственное население угробят в таком случае.
– Вроде как они специальные вирусы выводили, которые заражали и убивали только людей с генами арстотцкской национальности. Это по телевизору даже говорила какая-то шишка из Министерства Здравоохранения.
– Еще большая чушь! – возмутился Мак. – Причем чушь совершенно антинаучная! Неужели в Колечии такие дураки, чтобы разводить зараженных крыс, да еще пытаться надрессировать вирусы на маловероятный или, скорее, нечеткий генетический набор в пределах большой популяции? Они точно так же и себя самих убьют.
– Вроде как есть даже свидетели, – сказал Сергиу. – Под Ведором недавно окончательно разгромили колечианский добровольческий легион «Свободный Грештин». К нашим попала в плен вся командная верхушка легиона. Их называют «бандой четырех». Они еще в первую войну творили жуткие вещи: грабили местных, насиловали женщин, даже детей убивали. Есть, кстати, видео, где они пытают арстотцкских военнопленных. По телевизору, и в арстнете говорят, что их будет судить Народный трибунал как этносадистских преступников, по приказу которых с ферм были вынесены зараженные крысы. Благодаря спецназу, боевики-террористы не успели их пустить в сторону наших подразделений, чтобы хоть так попытаться остановить успешное наступление арстотцкских армий.
– Все равно чушь, – буркнул себе под нос Мак, – чушь и глупость!
«Вероятнее всего, это не глупость, а повод для начала военных действий, – вмешался в разговор внутренний голос, – в относительно развитых инфернальных сообществах структура Инферно также становится более сложной, и корыстные намерения очень часто прикрываются благовидными предлогами».
– Если это был всего лишь повод для начала войны, – сказал Мак, – то это очень глупый и непродуманный повод, то тогда и Арстотцкой управляют дураки. Непонятно, почему тогда все эти несчастные люди бегут в Арстотцку к дуракам-управленцам.
Сергиу, естественно, не знал, что Мак отвечал своему симбионту, и, пожав плечами, произнес:
– Война гонит. И это уже не первая война. В предыдущую, когда создали Народную Автономию Восточного Грештина, я в Колечии пять лет воевал. Если ты думаешь, что в Арстотцке плохо, это ты в Колечии не был. Там в десять раз хуже. Можно понять, чего они сюда ломятся. Хотя, говорят, в Орбистан больше колечианцев ушло, там все-таки живется лучше, чем у нас.
Мак, заметив что голос Сергиу стал печальным, осторожно спросил:
– И там ты встретил ее? Ту, к которой мы едем на помощь?
Сергиу поймал взгляд Мака в зеркало заднего вида, грустно улыбнулся и кивнул:
– Я на войне встретил чудесную девушку. Я о ней каждую минуту думаю. О моей Элизе. Вся ее семья погибла и у нее нет никого, кроме меня. У меня душа выжжена, а она… в общем, стала для меня… – Сергиу, будто бы смутившись, замолчал на несколько секунд, потом продолжил. – Кругом, понимаешь ли, дерьмо, а она, как светлый луч. Самый натуральный светлый луч. Без него, без этого луча, я вообще не знал бы, зачем жить. Удивительно, что такие девушки вообще в мире существуют.
Сергиу засунул руку за пазуху, вытащил кулон в виде сердца, открыл его, передал Маку. Внутри кулона располагалось миниатюрное фото, с которого на Мака смотрела удивительно красивая молодая женщина. Взгляд у нее был печальный, задумчивый, будто наполненный вселенской тоской, а изгиб густых бровей, казалось, говорил, что тоска эта самая настоящая: искренняя и глубокая. Она застенчиво улыбалась одними лишь краешками заостренных, слегка полноватых губ. Чуть вздернутый нос и прямые темно-русые волосы придавали ей какое-то особое, еле уловимое детское очарование. Неправдоподобное сочетание наивности и строгости, зрелости и ребячества, силы и слабости завораживало. Воистину – диалектика прекрасного. Воистину, прекрасны не только небеса и звезды, но и цветы, произрастающие из грязи и тянущие свои хрупкие стебли к теплому солнцу. Вот только, как оказывается, цветы легко сорвать, а еще легче, даже не заметив, втоптать обратно в грязь.
– Неправильно как-то у вас здесь, – задумчиво протянул Мак, возвращая кулон, – выходит, у вас так и не получилось жить вместе из-за идиотских правил. Зачем вообще нужны эти правила?
Сергиу пожал плечами:
– После окончания предыдущей войны она собрала все необходимые документы, но прошлый Инспектор на КПП – сейчас там другой сидит – поставил ей в паспорте отказ, а для гражданина Колечии – это, фактически, клеймо неблагонадежности, после этого попасть в Арстотцку легально почти невозможно. Так и жили мы: я – охранник на КПП, она – в приграничье. Время шло. Любить на расстоянии, изредка встречаясь – это очень тяжело. А потом, незадолго до начала этой военной дератизации, она получила хорошую работу в Ведоре, и уехала туда. И я ее отпустил, хоть и тяжело было отпускать ее. А вот недавно получил весточку, что она, оказывается, беременна, от меня беременна, вот-вот родить должна, и что скорее всего в роддоме, – голос Сергиу дрогнул. – Из роддома вроде как никого вывезти не успели. Ей рожать, а в Ведоре бои идут. Там почти весь город разрушен.