– Ты не переусердствуй с этим, – посоветовал он, залпом допив кофе и плюхнувшись на второй стул, – все-таки пища тяжелая, несварение будет.
– Ничего, – сказал Мак сквозь набитые щеки, – у меня особые ферменты есть, они все переварят. Мне много калорий для трансформации нужно.
– Ай, были б мы сейчас в Кобрастане, накормил бы тебя настоящими хинкали, – тоскливо произнес Жоржи.
– Может, когда-нибудь и съездим в твой Кобрастан, – сказал Мак, – но сейчас у меня дело есть важное, и я его намерен осуществить.
– Дело важное, – согласился Жоржи, – мы поэтому сегодня утром и съехали с Беспредельничьего проспекта к Тимофею. Хороший мужик этот Тимофей Ви, подделать любой документ может, хакнуть почти любую электронику, но вот только минималист он, и порядка в его конуре никакого, да еще любит слушать радио Арстотцки, когда делом занимается. Как у него голова не лопается, ума не приложу.
– Ты сам слушаешь всякую муть, – сказал Мак, втыкая вилку в очередной пельмень.
– Так я слушаю, когда ничем не занимаюсь, – возразил Жоржи, – а он – когда работает. Есть все-таки разница. Ай, да ладно! У каждого свои причуды.
– Я вот просматривал разные вебсайты, и не могу одного понять, – озадаченно произнес Мак, – там очень много всяких блогеров, аналитиков и прочих деятелей, и все они несут в массы откровенный шизофренический бред, а к их постам, заметкам, видеороликам очень мало разумных и конструктивных комментариев. Вместо этого в основном либо яростное одобрение, либо лютая ненависть. И так везде, куда ни глянь. Неужели люди настолько двинутые? Неужели таких большинство?
– Боты и идиоты, – сказал Жоржи невозмутимо.
– Я не очень понимаю…
– Ай, да что тут понимать! – воскликнул Жоржи. – Восемьдесят процентов всех комментариев в веб-сетях создают пять процентов активных мудаков, а они состоят из ботов и идиотов. Поэтому, когда ты всю эту парашу читаешь, тебе кажется, что все жители планеты сплошь конченые дегенераты. А на самом деле есть идиоты, зацикленные на своих идеях-фикс и отчего-то думающие, что с их идеями должны согласиться как минимум все, и боты, которые извергают свое авторитетное мнение за деньги; работа у них просто такая.
– Теперь ясно, – произнес Мак задумчиво, – в Эпоху Позднего Мега… в общем, неважно, в какую эпоху… когда коммерческим структурам расширяться больше некуда, и все материальные объекты фактически товаризированы, тогда они стремятся превратить в товар любую человеческую деятельность, даже психическую. И простое обывательское мнение тоже становится товаром…
– Да уж, времена такие, – Жоржи тяжело вздохнул, поставив кофейную чашку на стол, – все продается и все покупается.
– Ты извини меня, – встрепенулся Мак, – и пусть Тимофей тоже извинит, я не могу пока оплатить ваши услуги, у меня нет денег…
– Ай, да брось ты! – отмахнулся Жоржи. – За то, что ты устроил в Министерстве Информации, я тебе до конца своих дней готов бесплатно помогать. Это ж как бальзам на израненную душу. А с Тимофеем я сам сочтусь по своим каналам.
– Спасибо, – сказал Мак. – Знаешь, что самое поразительное? Еще три недели назад я бы просто не смог такое учинить, а сейчас мне их даже не жалко. Совсем не жалко. И я от этого иногда чувствую себя очень неловко.
– А я хорошо себя чувствую! – сказал Жоржи. – А знаешь почему? А я тебе объясню почему! Это я сейчас стар и с трещинами, как эта чашка, а когда-то я был юн и глуп. Так вот, когда я только окончил школу и еще понятия не имел, как устроена жизнь, меня призвали на войну, и я стал ударником в составе ударной войсковой группы. В те времена военными заправлял дедуля Каролинген, и, как сейчас помню, он орал с трибуны: «Внучки! Не посрамите отчизну! Вперед, внучки, на защиту родины!». Обо всем рассказал дедуля: и о долге, и о героизме, и о беззаветном служении, и о коварном враге, который просто спит и видит, как нас всех изничтожить. Правда, дедуля забыл уточнить что мы первые начали эту бойню, забыл также рассказать, что его настоящие внучки на фронт не пошли, и детки тоже не пошли, детки барыши делали на военных заказах. Но я-то дураком был, я-то пошел. В общем, из всей группы в живых только я один и остался…
Мак перестал жевать, отодвинул тарелку, положил вилку на стол. Наступила тягучая пауза. Мак не знал, что сказать и как себя вести. К счастью, монотонно болтающее за шторкой радио разряжало обстановку.
– Поэтому нечего их жалеть, – сказал Жоржи с запалом. – Они никого не жалеют, им на всех наплевать. Поэтому я и помогаю тебе. Взорви к черту этот гуанопровод! Пусть мир катится в бездну! Он все равно туда катится, но только медленно. Мы как жили убого, так и будем жить. Мы как дохли, так и будем дохнуть. А они пусть друг другу глотки перегрызут. Я не знаю, как ты сможешь всю трубу уничтожить за один раз, но я тебе верю. Раз ты сумел сбежать из гэбни, значит и это осуществишь.