Из-за шторки появилось худое лицо Тимофея Ви. Глаза у него были хитрые и насмешливые, и улыбался он также хитро и насмешливо.
– Нет, вы слышали новость? – захихикал Тимофей. – В следующем месяце будет созван тридцать какой-то там по счету Всеарстотцкский поместный понятийный собор блаженных и святых правоохранителей-мучеников, и на нем собираются причислить к лику святых Гелона Видовски – писателя-фантаста, почетного профессора психотроники и капрала отдельного бомбардирского дивизиона в отставке. Такой высокой чести он удостоился за мученический подвиг во имя веры.
Жоржи вдруг громогласно расхохотался и чуть не свалился со стула.
– А что за подвиг? – спросил Мак.
– Да был такой писатель, вроде бы даже неплохие байки сочинял, – сказал Жоржи, успокоившись. – Когда началось особое мероприятие, он на радостях дал клятвенный обет, что как только славные арстотцкские боевые подразделения одержат окончательную победу и полностью присоединят к своим владениям Колечию, он тут же откупорит двенадцатилитровую бутылку шампанского, а до тех пор будет использовать ее вместо компьютерного кресла, чтобы не расслабляться, пока солдаты-освободители мужественно сражаются за величие своей священной родины. И каждый день он садился на краешек бутылки и писал на своем ноуте хвалебные посты в честь великого Арстотцкского Паханата. Однако ожидание победы как-то затянулось, а он был уже далеко не молод, ножные мышцы дряхлые стали, и, видимо, садился он все глубже и глубже, а пару дней назад, когда стало ясно, что Ведор падет, Гелон потерял над собой контроль и от негодования плюхнулся на свое шампанское всем весом, а там еще в довесок ко всему и пробка выстрелила…
Жоржи снова расхохотался.
– И что? – спросил Мак.
– Разрыв прямой кишки и последующее великомученичество, – сказал Тимофей Ви и тоже засмеялся.
– Не вижу ничего смешного, – Мак пожал плечами, – я вообще не понимаю, почему здесь все так зациклены на анальных темах?
Жоржи сделался серьезным и сказал:
– А потому что здесь любовь к родине измеряется исключительно способностью рвать жопу во имя безумных авантюр паханов. Вот Гелон теперь герой и настоящий патриот. Теперь в арстнете среди творческих гуманитариев набирает популярность челендж под названием «Я/Мы Гелон Видовски». Каждый уважающий себя креативный отчизнолюб в память о великомученическом подвиге писателя-бомбардира отныне садится за свое рабочее место исключительно на стеклянную тару. Ходят слухи, в Колечии и Импоре, и даже в Объединенной Федерации внимательно присматриваются к этой занимательной практике и в скором времени могут ее перенять. Как говорится, учиться полезному нужно даже у врагов. Ай, да на самом деле у всех подобных личностей патриотизм в крови. Их для того и растят. И если творческий гуманитарий не патриот Арстотцки, то обязательно – Объеденной Федерации. Профессия у них такая, работать горловыми миньетчиками режима: если не одного, то другого, если не другого, то третьего и так далее.
– Короче, есть два стула, или три стула, да хоть десять стульев, и на один из них ты непременно обязан сесть, – подытожил Тимофей.
– А если я ни на какой не хочу садиться? – спросил Мак.
– Значит ты освободистская мразь, равенствианская сволочь и побратистский выродок, и таким не место на этой планете, – сделал неутешительный вывод Жоржи.
– Я вообще чего пришел, – Тимофей подошел к столу, сгреб измазанной чернилами рукой три оставшихся на тарелке пельменя, закинул их в рот, затем, жуя, продолжил говорить:
– Я закончил с документами. Пропуск в правительственный вип-квартал готов, ложная сетчатка для глаз тоже. Спасибо тебе, Жоржи, за аппарат, без него я колечианскую базу данных хакнуть не смог бы, а так оттуда всю биометрику этого Кордона Калло скачал. Где ты такой аппарат только достал?
– Ай, не будем об этом, – отмахнулся Жоржи.
– Не будем так не будем, – Тимофей уселся на грязный пол. – Действуем по плану?
– Действуем по плану, – подтвердил Мак.
– А если он не клюнет? Если вызов не сделает? – усомнился Тимофей.
– Каждый день делает, а тут вдруг не сделает! – хмыкнул Жоржи. – Знаем мы этих сластотерпцев. Ты же сам все слышал, всю арстотцкскую прослушку хакнул. А если не сделает, будем другой план придумывать. Я все-таки мистер Настойчивость, и ежели за что-то берусь…
– Беремся так беремся, – согласился Тимофей. – Единственное, я не уверен, что это в принципе можно провернуть. Как-то это слишком рискованно. Может, все-таки мне надо было сделать дипломатический паспорт?