Мак, тяжело вздохнув, отвернулся от гигантского телевизионного экрана и подал мысленную команду:
«Алиса, расконсервируй “Бодхисатву”! Задействуй всех дронов и роботов по полному экстренному демонтажу судна. Мне нужно как можно больше управляемых и неуправляемых снарядов. Двигатели сойдут за фотонные бомбы. У меня есть подробная электронная карта гуанопровода, я ее внимательно просмотрю, а ты запишешь в свою память. Но для идеальной точности попаданий, нужна точка отчета. И этой точкой буду я. Я подойду как можно ближе к трубе, а ты сориентируешься. И тогда-то все и начнется. Дерзай, Алиса!».
«Я исполню приказ, – промыслила симбионт, – но тогда ты уже никогда не вернешься в космос, ты навсегда останешься на этой планете. Ты это осознаешь?»
«Да, осознаю», – с горечью подумал Мак.
– Нет, вы это слышали! – прокричал Тимофей Ви из наушника так, что Мак невольно поморщился. – Паханы объявили децимативно-поголовную мобилизацию. Раньше были рабочие лотереи, по которым безработные трудоустраивались, а теперь будут мобилизационные жеребьевки, то бишь мобилизационная децимация – каждого десятого под ружье! Только что на сайте Министерства Информации указ вышел. Двадцать пунктов, семнадцать из них засекречено.
– Не смогли победить умением, решили победить числом, – сделал мгновенный вывод Жоржи, – мясом решили закидать. Все, сейчас потечет говно по трубам!
«Если у меня все получится, ни по каким трубам уже ничего не потечет», – подумал Мак.
День 27
Инспектор чувствовал себя крайне неуютно. За долгие месяцы работы он так привык кричать в микрофон «следующий!», так натренировал свои голосовые связки, что теперь буквально ощущал нестерпимый зуд в гландах от того, что за целых два часа не проронил ни слова.
Гнетущее беспокойство обуревало его. Мало того что его ни свет ни заря выдернули из постели, так еще и отправили на новое место. Теперь он сидел не во въездном КПП, а в выездном. И это ему еще повезло. Тот, кто раньше сидел в выездном КПП, вытащил несчастливый билет и тут же был увезен в полевой лагерь на территорию Народной Автономии Западного Грештина, где после короткой военной переподготовки окажется на фронте.
«И дай пресветлый Лукас, чтобы эта переподготовка продлилась хотя бы неделю, – подумал Инспектор. – И еще дай сил, о благословенный создатель мира сего, пережить вторую и последующие жеребьевки!»
В официальном коммюнике Министерства Информации четко и твердо было сказано, что мобилизационная децимация пройдет в Арстотцке только один раз. А вот что там не было сказано ни четко, ни твердо и вообще никак, так это один раз в какой промежуток времени эта самая децимация будет проходить. Хорошо, если только раз в год. Но ведь это Арстотцка! Здесь, если Негласные Паханы возжелают, жеребьевка будет проводиться и раз в квартал, и раз в месяц, и даже каждую неделю. Кто им что возразит?
«Когда-то мне повезло выиграть лотерею рабочих мест и получить эту должность, – подумал Инспектор, украдкой листая в сотовом телефоне новости и читая чатики полулегальных форумов. – Сейчас снова повезло: на этот раз не вытянуть билетик. Но ведь везение не бесконечно. Ой, чую, скоро возьмут за жопу!»
Использовать мобильник в личных целях во время исполнения служебных обязанностей строго воспрещалось, но душещипательные новости сыпались со всех сторон таким неисчислимым потоком, что сегодня Инспектор впервые за все время наплевал на устав.
Децимативно-поголовная мобилизация в разных регионах проходила по-разному. В Парадизне, говорят, на фронт отправляли только каждого двадцатого или даже каждого пятидесятого годного к лобовой атаке мужчину, здесь арстнетовские комментаторы расходились во мнениях и даже устраивали по этому поводу жуткие срачи, но в чем были согласны абсолютно все, так это в том, что столица, как обычно, отделается наименьшими потерями. В других крупных городах жеребьевка проходила в электронном виде и относительно честно. В населенных пунктах средней величины имелись нарушения. Зато в деревнях и мелких городишках творился настоящий угар.
Примерно час назад Инспектор написал своему бывшему однокласснику и другу детства небольшое письмецо, хотел узнать, как там идут дела в его родном и захолустном Нирске. Ответ пришел через двадцать минут. Друг детства сообщил, что сегодня ровно в четыре утра без каких-либо разъяснений со стороны местных властей арстгвардейские тыловые подразделения совместно с силами особых отрядов жандармерии начали массовую облаву на мужчин городка в возрасте от шестнадцати до шестидесяти лет. Большую часть из них удалось застать врасплох и взять тепленькими в своих домах и квартирах. Всех пойманных согнали на центральную площадь, построили в шеренги и объявили военнообязанными. Потом в стельку пьяный ротмистр по фамилии то ли Чичу, то ли Тачу, насвистывая старинную солдатскую песню «Уймись, мамаша», стал вышагивать вдоль шеренг и считать призывников. Каждого десятого арстгвардейцы уводили в автобусы. Ротмистр постоянно сбивался со счета. Особенно часто он забывал числа «четыре», «шесть», «семь» и «девять», иногда все их сразу, но число «десять» он всегда произносил громко и отчетливо. Когда военнообязанные пытались ему на это указать, ротмистр начинал грязно ругаться и грозиться расстрелять подлецов на месте, как трусов, дезертиров и предателей. А все потому, что план по поставке лобовых штурмовиков должен быть выполнен и перевыполнен, ведь за перевыполнение плана дают звания, медали и премии.