«А вдруг все-таки заметят, что вместо грамот у меня здесь каляки какие-то? – подумал он с тревогой. – Это ж замечание сделают, да еще штраф выпишут, а с деньгами и так худо…»
С испугу Инспектор хотел уже было вскочить со своего места, убрать творение сына подальше от чужих глаз, скрыть непростительную и ужасную крамолу на государство и общество, но взял себя в руки и остался там, где сидел. А потом вспомнил позавчерашний визит одной наглой особы, протеже начальника КПП Димитрия, и только укрепился в своей решимости.
Неделю назад или что-то около того заявился Димитрий и в ультимативной форме потребовал, чтобы его старая знакомая подруга, некая Шая Пирсовская, когда появится на пропускном пункте, прошла без всяких проблем. А то, что эта самая Шая, мать ее, Пирсовская, как оказалось, имеет не тот дипломатический статус, никого, получается, не должно волновать. Отказать этой дуре значило навлечь на себя гнев ее начальничка-любовника, который при желании мог бы с любым из подчиненных сделать какую-нибудь мерзость вплоть до обвинения в растрате и угрозы тюрьмой, а за разрешение на проход границы бабищи с дипломатическим паспортом Колечии можно было получить каторгу совсем от других боссов навроде Вонела. Так что куда не дернись – всюду капкан. А ежели и так и так за жопу возьмут, то нарушение устава кажется не таким уж и страшным деянием.
Но мадам Пирсовскую тем не менее пришлось пропустить…
«Одна хорошая новость – Вонел погиб, – подумал Инспектор, – в новостях проскакивало, что-де перебрал с алкоголем и по чистой неосторожности упал с балкона шестнадцатого этажа. Туда ему и дорога…»
Тут Инспектор вдруг сообразил, что искренне радуется смерти госслужащего, по существу такого же чиновника, как и он сам, но только с намного более высоким статусом.
«А вот ни хрена он не такой же! – зло возразил сам себе Инспектор. – Вот совсем ни хрена! Эта сука внаглую мзду собирала с контрабанды и награбленного, пока я тут за штуку в месяц трясся, кабы чего не вышло, кабы не уволили и на швабру не нанизали. Так что ни хрена он не такой же!»
В тот момент, когда Инспектор мысленно возмущался вопиющей несправедливостью устройства этого бренного мира, на стол надвинулась тяжелая тень. Инспектор не сразу понял, что изменилось, а когда сообразил, вздрогнул всем телом и невероятно медленно поднял глаза.
Над стойкой нависал рыжеволосый молодой человек со спортивной сумкой на плече. Его лицо казалось очень знакомым. Инспектор подозрительно сощурился. Молодой человек – тоже. Так они смотрели друг на друга целую минуту. Наконец, рыжеволосый отвел взгляд, отвернул голову к стене, на которой висел детский рисунок, и сказал:
– Нарисовано от души.
– Конечно, от души, – ответил Инспектор, не моргая. – Мой сын рисовал.
– Жаль только, в души вкладывают совсем не то. Наверное, он еще малыш, – предположил рыжеволосый, – потому что пишет, что папа герой своей страны, а пожелания убить как можно больше врагов – пока еще нет. Но ничего, со временем научится ненавидеть.
Инспектор не понял, являлись ли слова рыжеволосого комплиментом или издевкой, или, еще хуже, прямым укором.
– Ваш паспорт и разрешение на выезд от военного департамента по месту прописки, – сказал он строго, кашлянув.
– А разрешение зачем? – спросил рыжеволосый.
– Децимативно-поголовная мобилизация в некоторых частях страны еще не закончена, – объяснил Инспектор, – поэтому разрешение на выезд от военного департамента по месту прописки необходимо с целью выявления потенциальных дезертиров.
– Мне не нужно ваше разрешение, – рыжеволосый просунул фиолетовую книжицу в щель, – я не являюсь гражданином Арстотцки.
«Что-то разъездились колечианцы с дипломатическими паспортами, – подумал Инспектор, – как будто особого мероприятия и вовсе нет, а живем мы тут мирно и дружно».
Инспектор открыл паспорт. Посмотрел на фото. Потом на визитера. Потом снова на фото. И снова на визитера. Похож. Вроде похож. Только молодой больно. На фотографии изображен взрослый дядька, а тут – какой-то юнец.
Инспектор прочитал имя и фамилию. Вспомнил недавние новости, что-де приехал в Арстотцку внештатный дипломат Кордон Калло по вопросам обмена военнопленных и недопущения гуманитарной катастрофы. Судя по году рождения, рыжеволосый должен был выглядеть раза в два старше.