Но самый жуткий из всех вопросов возникал тогда, когда Инспектор поднимал глаза и видел висящий на стене рисунок сына… Накарябанный человечек с саблей и пистолетом, куда-то стреляющим. И надпись «Гирой Астоти папа» – папа, герой Арстотцки. Пистолет не просто стреляет – пистолет стреляет в кого-то. Папа, герой Арстотцки, должен из пистолета поразить как можно больше врагов. Прямо как на фотографии колечианского вояки: «Папа, ты герой Колечии! Убей как можно больше арцатни! Люблю и горжусь!».
Дети пишут одинаковое своим отцам. Но дети ведь это не сами придумывают. Детей этому учат! А учат где? Везде. На улицах, в семье, в школах. Об этом говорят по радио и телевиденью, это пишут в книгах и на веб-сайтах. А кто учит? Тот, кто владеет веб-сайтами, книжными издательствами, телевиденьем, радио, школами и, по большому счету, улицами. А владеют кто? Владеют этим всем государства, а также богатейшие и самые уважаемые граждане этих государств. И вот само собой напрашивается предположение, что ежели детей в Колечии и Арстотцке учат одному и тому же, ежели между тем, что дети пишут своим отцам нет никакой разницы, то, может быть, тогда и нет никакой разницы между самыми богатейшими и уважаемыми гражданами этих стран, которые учат всех, что, как и когда правильно писать? А ежели нет разницы, то, значит, нет светлой и темной стороны, как рассказывают кукареки с ресурсов, которые им не принадлежат. А ежели нет ни темной, ни светлой стороны, если правды нет ни за кем из них, а только ложь, то какой смысл сражаться за них, проливать свою кровь и свой пот, изводить свои нервы? Тем более, если они даже не хотят потратиться на самое необходимое для своих же солдат, а только требуют с оставшихся дополнительную десятину… Такие очевидные вещи почему-то раньше не приходили в голову, а теперь их просто невозможно было выкинуть из нее.
Инспектор в последние дни стал слишком задумчив. Инспектор был невнимателен. Инспектор не сразу заметил тень на столе, а когда осознал, что он не один, и поднял глаза, увидел за стеклом стойки посетителя – Жоржи, мать его, Коставу.
– Привет, друг, – сказал Жоржи, – скучал без меня?
Инспектор оправился, кашлянул и по привычке сделал строгий вид.
– Мне надо на ту сторону, – сказал Жоржи непринужденно, – дела важные.
– Справку по месту военной приписки, пожалуйста, – требовательно произнес Инспектор.
– Зачем она мне? – спросил Жоржи. – Мне теперь практически ничего уже не нужно.
– Вы должны предъявить справку, заверенную в Министерстве Мира, что вам разрешено покидать территорию Арстотцки и вы не нужны боевым подразделениям Арстотцки в качестве специалиста или лобового штурмовика.
– Родной, мне ваши игрушки-войнушки как-то побоку, – усмехнулся Жоржи. – На текущий момент я гражданин Орбистана. А скоро мне вообще не понадобится никакое гражданство.
– Ваши документы, пожалуйста! – по возможности сухо произнес Инспектор.
– Это всегда пожалуйста, – Жоржи просунул книжицу красного цвета с желтым орлом сквозь щель.
Инспектор открыл паспорт. Внимательно посмотрел на фото, затем – на дату рождения. Кажется, в прошлый раз она была другая. И номер паспорта тоже вызывал подозрения.
– Сын нарисовал? – спросил Жоржи, уставившись на рисунок на стене.
– Сын, – сказал Инспектор.
– Неплохо, вполне в духе арстотцкского конформизма, – заметил Жоржи.
– Да как же вы все надоели! Я его повесил, наоборот, в знак протеста! – внезапно для самого себя вспылил Инспектор. – Здесь запрещено вешать что-либо, кроме благодарственных грамот от руководства! Это мой протест!
– Знаешь, родной, в Арстотцке дела стали идти совсем безумно, и начальнички здесь законченные идиоты, – усмехнулся Жоржи. – На их месте, я бы не грамоты вешал, а вот такие рисунки, чтобы показать народную инициативу, что-де поддержка есть у всего этого, есть герои, готовые идти на убой. Но начальники у вас настолько дураки и настолько затюканы, что боятся даже такой неподконтрольной самостоятельности. У вас тут не то что протесты, у вас тут даже акции в поддержку согласовывать надо. А тебя оштрафуют не за то, что ты изъявил какое-то несогласие с канцелярскими правилами, а за излишнюю незапротоколированную активность в пользу режима Негласных Паханов. Кричать «ура!» и рисовать патриотические рисунки здесь тоже следует строго по команде.
Инспектор отвернул лицо. Заиграл желваками. Не глядя схватил печать и, также не глядя, бахнул ей по пустой странице паспорта.
– Свободен! – рявкнул он, метнув книжицу в щель.
– Я-то свободен, – согласился Жоржи, – а ты?