– Арцатня ракетами по подстанциям лупит, вся Колечия без света сидит, – гневно выцедил из себя командир группы, – у меня сеструха рожает, а в роддоме электричество вырубило. Суки!
Тьма давила отовсюду. Тьма вязкой мглой окутывала этот мир, навсегда скрывая от него свет далеких звезд. Тьма душила. Тьма заливалась в уши и слепила глаза. И, наконец, когда наружная тьма сделалась неотличимой от тьмы внутренней, когда она загасила гул мотора и втянула в себя свет прожекторов джипа, осталась лишь всеобъемлющая глухая бездна, и Мак беспомощно завис в ней.
Он не растерялся, не испугался, но попытался рассеять тьму светом своих мыслей. Он проделывал это снова и снова – вновь и вновь думал о прекрасном далеко, которое однажды наступит на молочной планете и изничтожит Инферно, и люди этого изолированного космического острова вырвутся на просторы вселенной и сольются с прочими разумными существами из Содружества в единую семью; и каждый обретет свободу творчества и самовыражения, и каждый будет равен остальным в возможностях, и все они будут друг другу братьями и сестрами. Однако у Мака получалось лишь на короткий миг осветить бледные, полные горькой печали лица. Это были те, кого ему не удалось спасти: девочка, угасшая под бетонными завалами, и не родившая Элиза, и так и не увидевший живой возлюбленную Сергиу, и зверски убитые сестры из лагеря беженцев, и тысячи замученных в застенках специальных служб, и миллионы павших в беспощадных войнах, и миллиарды оскотинившихся технодикарей. Бесчисленные лица вспыхивали и тут же исчезали в бездонной черноте, и все они были укором Маку, и у каждого он просил прощения, что пришел слишком поздно, что поздно было уже вчера. А когда все это стало совсем невыносимо, Мак открыл глаза и с облегчением вынырнул в спасительное утро.
Впрочем, спасительным утро показалось только первые мгновения.
– Тяжело спалось, ваше благородие? – со злой усмешкой спросил командир группы. – А мы тут так теперь постоянно спим.
Мак кивнул, протер слезящиеся глаза и отвернулся к окну. Вдоль дороги проплывали полуразрушенные дома и мелькали столбы, на которых висели мертвые люди.
– Кто это? – спросил Мак.
– Как кто? Коллаборанты, – пояснил командир группы, – сотрудничали с арстотцкскими этносадистами на оккупированных территориях.
Мак приказал остановить джип, вышел из него. Медленно, но уверенно он пошел вдоль столбов, всматриваясь в посиневшие лица покойников. Дул холодный ветер, и под тоскливые завывания труб опустевших домов окоченелые тела плавно покачивались на поскрипывающих перекладинах. Стоял неприятный, тошнотворный запашок.
Мак остановился напротив одного из мертвецов. Это был низкорослый мужчина в замызганном зеленом халате, с глубокой залысиной на лбу. Это был тот, кто сообщил когда-то Сергиу страшную новость. Это был тот самый врач из разрушенного роддома с щенячьими глазами и измученным лицом. Глаза его теперь были закрыты, а на лицо покойного лучше было не смотреть.
Но Мак не мог не смотреть, он сумел отвести глаза только тогда, когда услышал громкий шорох. Из кустов на обочине, застегнув ширинку и хищно ухмыльнувшись, к нему вышел хорунжий с автоматом наперевес.
– Кто такой? – зычно гаркнул вояка.
Мак молча достал из нагрудного кармана удостоверение внештатного дипломата.
– А-а-а… мистер Кордон Калло, – голос хорунжего сразу смягчился, во взгляде появилось почтение, – наслышан, наслышан, как вы паханатским гандонам дали жару на переговорах. Так с этими суками и надо. Всех их тварей перевешать! Всю арцатню до единого!
– Откуда наслышаны? – спросил Мак.
– Так трубят по радио и по колечнету. Заглавный лично вас видеть хочет, чтоб наградить Золотым крестом, – ответил хорунжий. – Колечнет, правда, сейчас опять упал. Суки арцатские долбят по всей инфраструктуре. Ну ничё, взяли Ведор, возьмем и все остальное. Не помогут им ракеты ихние! Верно ведь, мистер Калло?