– Та как? – спросил он.
Мак с трудом поднялся. Пошатываясь, поднял кулаки на уровень плеч и, сплевывая кровь, произнес:
– Таким, как ты, не место во вселенной!
Вестник покачал головой и сказал всего два слова – два абсолютно непонятных слова, от которых у Мака что-то щелкнуло в голове, и вся его решимость убить или быть убитым мгновенно испарилась.
– Dummkopf! Rotznase!
Мак опустил кулаки. Перед глазами мелькнуло нечто призрачное, нечто далекое, почти забытое. Вернее, уже забытое, а теперь внезапно всплывшее в памяти…
«…паролем будут два слова… два слова из вымершего языка… два ругательства…»
– Я не очень понимаю, – опешив, сказал Мак. – Вы, что же, из наших… но… но как?.. почему?..
Кряхтя и морщась, Вестник, сощурившись, посмотрел вверх и вдаль. Искусственный метеоритный дождь безжалостно вспарывал пелену туч, разрывал облачный покров на двое. Над гуанопроводной магистралью в образовавшейся гигантской щели появилось небо – синее и пронзительное. И где-то там за холмом громыхали удаляющиеся в противоположные стороны канонады взрывов.
– Как ты это устроил? – спросил Вестник.
– Разобрал корабль, сделал из него бомбы.
– Какова плотность бомбардировки и распределение?
– Кинетические снаряды падают каждые пятьсот метров на гуанопровод по всей его длине на территории Колечии и частично на территории Арстотцки, – ответил Мак. – Управляемые снаряды бьют по перегоняющим станциям.
– А основные узлы?
– Для основных узлов предназначены фотонные двигатели… точнее теперь уже фотонные бомбы.
Вестник застонал, потер солнечное сплетение, потом спросил:
– На что ты рассчитывал?
– На то, что теперь мощь элит будет деградировать быстрей производительных сил планеты, – ответил Мак.
– А скорость деградации ты учел? Неравномерность скорости деградации учел?
– Учел, конечно, – бодро сказал Мак. – Если власть угнетателей окажется достаточно слабой на территориях, где расположены высокотехнологичные производства, там можно совершить революцию и начать строить общество на эгалитаристских началах, которое затем распространится на всю планету.
– Молодец, – сказал Вестник, – а плотность распределения неравномерности деградации ты учел? Градиент ее изменения в социальном пространстве?
– Нет… – сказал Мак, замявшись.
– Совсем молодец, – усмехнулся Вестник, – а ты знаешь, что при слишком большой неравномерности, в областях, где останутся высокие технологии, существует огромная вероятность того, что угнетатели и угнетенные там заключат между собой своеобразный договор – ну как заключат, не совсем сознательно, конечно, а скорее стихийно – и после этого начнут экспансию на разоренные территории, которым не повезло с хайтеком и всем прочим, которые не смогут дать им достойный отпор. И угнетенные в высокотехнологичных оазисах не будут восставать против своих угнетателей, поскольку уровень жизни у них будет приемлемый и даже какое-то время улучшаться, а самые мерзкие формы угнетения будут выноситься вовне, жить они будут за счет более быстрой деградации в других местах. Но по факту, в сумме разумная жизнь на планете все равно будет постепенно чахнуть.
Мак почувствовал, как у него загораются щеки.
– Об этом я не подумал, – сказал он, – но чертов гуанопровод…
– А ты знаешь, что уже завтра начнут собираться экстренные форумы всех заинтересованных стран, чтобы решить сложившуюся проблему. Ты знаешь, что есть еще железные дороги и автомобильные фуры. В цистернах тоже можно перевозить гуано.
– Об этом я тоже не подумал, – пробормотал Мак потерянно.
– Ты много о чем не подумал, – проворчал Вестник. – Да, ты не подумал о транспортной сети, ты не подумал об экономике, о мир-экономике, что здесь все завязано. Ты не подумал о глобальной инфляции. Тебе вообще известно, что такое инфляция? Тебе известно что во многих регионах планеты надвигается голод? Тебе известно, что загнанные в угол крысы могут решиться на ядерный армагеддон? Есть такая вероятность. Не самая большая, но и не самая малая.
Мак, потупившись, молчал.
– И что ты теперь дальше собираешься делать? – спросил Вестник.
– Не знаю, – сказал Мак, – если вы со мной, я готов выполнять ваши указания. Если нет… я сам буду бороться за лучшее будущее этой планеты. Буду учиться на ошибках. Если понадобится, я займусь инфляцией. Если надо, я буду противостоять голоду. И цистерны я тоже буду перехватывать… если надо. Но свою главную задачу я знаю твердо: пока я жив, я буду прилагать все усилия для того, чтобы люди перестали здесь умирать ради птичьего помета и вообще ради чего бы то ни было, что выгодно единицам в ущерб подавляющему большинству.