Пузан презрительно оглядел пленных, поводил автоматом из стороны в сторону, смачно харкнул себе под ноги и рявкнул:
– Арцатьё ссанное, вылазь по одному, командор желает лицезреть ваши поганые хари.
Их вывели на воздух, построили возле кирпичной стены, усеянной глубокими вмятинами – следами от пуль. Было позднее утро. Старый разбитый асфальт, бурый и склизкий, дурно пах, а небо, сплошь покрытое хмурыми тучами, грозилось дождем, но это не смущало задорно чирикающих и дерущихся из-за хлебных крошек воробьев, которые им небрежно бросал смуглолицый брюнет в черном. Он, созерцая пернатую свалку, умиленно щурился и криво улыбался, и улыбка эта отчего-то совсем не грела и отнюдь не сулила легкого избавления. Пузан и еще трое автоматчиков терпеливо ждали, когда босс, наконец, удовлетворив свою маленькую слабость к маленьким птичкам, соизволит подойти.
Где-то за углом слышались предсмертные стоны и злобная ругань. Мак ощутил непрестанно накатывающие извне волны боли вперемежку с импульсами гнева и какого-то противоестественного садистского удовольствия. Там кто-то медленно умирал, и кто-то очень радовался чужому умиранию. А еще кто-то орал:
– За Юрко, за то, что Юрко бомбили, передазы! За Ведор! Сколько наших пацанов полегло ни за хрен собачий! Ну ни че, скоро мы вас погоним! Не ожидали контратаки, суки!
Наконец, брюнет, выбросив остатки хлеба и вытерев ладони друг о друга, поправил черный берет и ленивой, расслабленной походкой пошел в направлении многажды расстрелянной кирпичной стены.
– Полюбуйся, командор, – с показным злорадством выплюнул из себя пузан, – еще одно вчерашнее пополнение.
Командор одобрительно кивнул. Лицо его было вытянуто, а узкие губы окаймляли аккуратные усы и такая же аккуратная бородка. Нос у него был тонкий, с горбинкой, а глаза – голубые с зеленцой, что резко контрастировало с черными как смоль волосами и бронзовой кожей, и придавало ему какой-то жуткий противоречивый, но отнюдь не животный магнетизм.
Командор посмотрел с интересом на громилу-ротмистра, переведя взгляд на трясущуюся голову поручика, презрительно фыркнул, и, почти не заметив Сергиу, уставился на Мака.
– А почему он не связан? – полюбопытствовал брюнет, доставая сигарету из нагрудного кармана и закуривая.
– Что правда? – захлопал ресницами пузан. – Я и не заметил.
– Эх… – протянул командор, выдыхая дым в лицо толстяку, – если бы ты не был моим кумом, я бы уже давно… эх!
Брюнет подошел к Маку, заглянул ему в глаза, потом посмотрел на руки, заметил стесанную кожу и кровь и, искривив рот в высокомерной усмешке, проникновенно произнес:
– Силен. Порвал?
– Не порвал, – сказал Мак, – петлю чуть растянул и вырвал ладонь.
– Угу, почему по гражданке одет? Звание у тебя какое? – командор, докурив, швырнул окурок в Мака, тот, отскочив от его груди, упал в бурую жижу.
– Вы бы нас отпустили, – сказал Мак, – меня хотя бы и его, – Мак указал взглядом на Сергиу, – мы ничего плохого не сделали.
– Что? – командор хохотнул, а глаза его слегка расширились. – Ты что-то только что сказал? Я не ослышался?
– Может, отпустите нас? – повторил Мак. – Мы людей спасали, ни в кого не стреляли.
– Ты, случайно, не c луны рухнул?
– Почти угадали, – Мак попытался дружелюбно улыбнуться, – но не с луны.
Командор повернул голову к автоматчикам и, как бы нехотя извлекая из кобуры пистолет, весело сказал:
– А он борзый. Парень из стали. Может, у тебя и яйца из стали? Давай проверим, пуля отскочит или нет?
Командор медленно направил пистолет на Мака, в район паха.
– Ясно, – Мак перестал улыбаться, – о свободе, равенстве и братстве с вами тоже бесполезно говорить.
– Никогда мы не будем братьями! – чему-то радуясь, вдруг прокричал пузан и громко харкнул в сторону пленных.
В этот момент внезапный порыв ветра ударил в лицо толстяку, и плевок, сделав причудливую дугу, опустился ему на штанину. Впрочем, осклабившийся пузан этого даже не заметил, а, плюясь слюной, проорал:
– Побратист хуев! Мы таких на гиляках вешаем!
– Знаешь, сколько я в своей жизни переломал таких любителей равенства и прочего бреда, как ты? – театрально мягким голосом, но с нотками явной угрозы проговорил командор. – Ломал еще в Антегрии и не таких стальных парней и девчат. А там, поверь мне, были настоящие идейные освободисты, равенствианцы и побратисты, не сравнить с местными колечианскими лохами и косплеерами из Арстотцки. Так что лучше не вякай своим языком лишнего, может, получишь шанс выжить. Я сегодня добрый. Я воробушков покормил.