– Верно, – кивнул Каленск, – тестовые вопросы. Так кому слава? Кому ты славу выкрикнешь? Прямо здесь и сейчас. Кому?
– А? – Мак улыбнулся еще шире и еще дружелюбней. – Я понял вопрос. Вот мой ответ. Слава всем тем, кто избрал Звездный путь познания Вселенной! Слава всем тем, кто решил смело идти туда, куда не ступала нога человека!
Несколько секунд в бетонной комнате царила гробовая тишина, а затем послышался хрипловатый голос сзади и справа:
– Не, он и вправду дурачок. Ты только послушай, какую пургу несет. Может, оставим убогого?
Каленск посмотрел на Мака, лицо его вдруг исказила гримаса ярости.
– Хуль ты лыбишься? – прорычал он и резко, по-боксерски, профессиональным апперкотом двинул Мака в нос.
Раздался хруст переносицы. Мак, слетев со стула, бахнувшись головой о бетон, застонал.
– Гнида, я тебя спрашиваю кому слава, Арстотцке или Колечии? Дебила из себя корчишь, падаль!
Мак не ответил. Пуская багровые пузыри, он тяжело и быстро задышал, и сознание его помутилось.
– Хорош, Каленск, хватит, – послышался голос с хрипотцой, – за мертвяка тебе точно ничего не дадут.
– Да, – согласился мучитель, небрежно вытирая носовым платком кровь с костяшек кулака, – жрать хочу. Этого ушлепка – на подвал и пошли обедать. Сегодня вечером у меня дела. А завтра с утра продолжим разговор. Все равно в шпионаже сознается, сотня кредитов лишними не бывают.
Мир начал тухнуть, и Мак провалился в болезненное забытье.
День 2
«Самоорганизующаяся материя, получив единожды способность к рефлексии уже не может потухнуть и забыть саму себя! Она все более и более будет постигать собственную сущность, и вообще феномен жизни, несмотря на то, что сама жизнь полна сюрпризов. Правда, это можно доподлинно осознать лишь вдали от родной звездной системы, в местах, где еще не ступала нога разумного существа. Имеются в виду, естественно, те разумные существа, которые не убили и не искалечили самих себя в собственной колыбели, преодолели порог Синед Роба и встали на Звездный путь познания Вселенной, а не это вот все. Есть что добавить?» – сказал про себя Мак.
«Ты не хочешь никаких добавлений. Ты хочешь монолог и слушателя», – получил он беззвучный ответ.
– Все-то ты знаешь, – буркнул Мак вслух и, поморщившись от боли, повернулся на другой бок: нары были жесткими и скрипучими, без какой-либо подстилки, а тело после вчерашнего допроса все еще немилосердно ныло. – Ну, тогда, слушай мысли…
В самом деле, жизнь в инфернальных сообществах полна сюрпризов. Вчера или позавчера, когда Мак по недоразумению парашютировался на эту молочную планету, а его шаттл сгорел где-то в средних слоях тропосферы, он даже и предположить не мог, что местные аборигены, вместо радостной встречи с инопланетным собратом по разуму, устроят ему дознание с использованием физического воздействия в крайне агрессивных и вредных для здоровья формах; и вместо того чтобы узнать, что же там находится в далеких мирах, они принялись выспрашивать какой-то бред, видимо, касающейся их повседневного дикарского быта. И это был первый сюрприз.
Мучитель, которого другие охранники называли Каленском, пообещал продолжение истязаний на следующий день, и Мак внутренне приготовился к очередной порции побоев. Однако ничего такого не случилось. Ранним утром его выволокли из вонючего погреба. Каленск и еще один охранник по имени, кажется, Сергиу повели его вдоль уныло серых трехэтажных коробок зданий.
– Чё, сученыш, не передумал из себя героя-партизана строить? – спросил Каленск, ткнув Мака стволом автомата в спину, – или сознаешься, чё шпион.
– Не понимаю, – прогнусавил Мак, нос у него был сломан и скошен.
– Тогда готовься. Сегодня будет хуже, чем вчера.
Завернув за угол, процессия, состоящая из пленника и двух конвоиров, наткнулась на тентованную фуру, из которой выгружали на носилки раненных, и санитары в грязных промасленных халатах относили их в трехэтажное, побитое шрапнелью здание с полустертой бледно-розовой надписью «Лазарет» на неровной кирпичной стене возле входа.
Сергиу – он шел первым – остановился, посмотрел с какой-то отстраненной грустью на стонущих, окровавленных, кое-как перебинтованных мужчин, покачал головой и пробормотал:
– Сколько наших побило.
Мак почувствовал себя крайне неуютно, где-то в груди заскребло наждаком, стало как-то неприятно и даже больно, так же больно, как вчера, но только изнутри, а не снаружи.
– Откуда они? – спросил Мак.
– Смотри, сученыш, смотри! – гаркнул Каленск. – Как наши пацаны из-за таких уродов, как ты, погибают. За все ответишь, падаль! За всех наших пацанов!