– Ваши имя и фамилия? – уже менее требовательно произнес Инспектор.
– Мак, – ответил парень. – Ререм-Мак.
У Инспектора запершило в горле. Нет, не совпадение. Это стопроцентно тот, кого Вестник велел пропустить. Только он не уточнял, что пропускать придется болвана.
В верхнем углу коридора располагалась видеокамера. А еще одна видеокамера находилась в коморке, в которой сидел Инспектор, снимала со спины. Запись делалась без аудио. Запись могли и не просматривать. Да их почти никто и никогда не просматривает. Ключевое слово здесь – «почти». Могут и наблюдать, и если увидят, что визитер прошел контроль, не предъявив никакого документа и при этом не был вызван конвой, тут же возьмут за жопу.
– Ваши документы, – попросил Инспектор, из голоса которого исчезла всякая строгость.
– Нет документов, – повторил парень.
Спина Инспектора покрылась холодным потом, а самого его бросило в жар.
– Ваши документы, – умоляюще произнес он.
«Дай мне просто хоть что-нибудь», – в отчаянии подумал Инспектор, и одними только губами, без слов повторил свои мысли.
В глазах парня внезапно вспыхнул огонек прозрения, он порылся в кармане рваных брюк, вытащил темно-коричневое портмоне, просунул его через щель.
«Пресветлый Лукас, какой идиот! – подумал Инспектор, открывая портмоне. – Ладно, может, сойдет за кожаную обложку паспорта».
Это был кошелек лонгер: тонкий, вытянутый по длине, изящно сделанный, хоть и в каких-то белесых пятнах. В нем оказалось навскидку около тридцати купюр, судя по цвету, достоинством в сто единиц каждая. Не такая уж, между прочим, и маленькая сумма.
Инспектор, не удержавшись, недовольно крякнул: откуда у этого проходимца такие деньги? Тут корячишься, понимаешь, без продыху, не знаешь, то ли сыну лекарство купить, то ли за отопление заплатить, а тут появляется какой-то полубомж с более чем двухмесячной зарплатой на кармане. Это если работать без выходных и не получать штрафов, а со штрафами – так и вся трехмесячная получка.
Кроме отделений для банкнот и кредитных карточек, здесь имелся также и пластиковый прозрачный кармашек, в который было вставлено тройное фото. Инспектор присмотрелся, сглотнул тяжелый ком. На первом фото был запечатлен какой-то лысый пузан с большими черными усами в военной форме и с автоматом наперевес. Пузан похабно щерился, на рукаве у него была желтая повязка.
«Это что, он таскает с собой бумажник колечианского вояки? Хоть бы фото выкинул!» – ужаснулся Инспектор.
На второй фотографии была некрасивая женщина в простеньком платье и с совершенно глупой улыбкой, на третьей – худощавый юнец в наушниках, сидящий в компьютерном кресле. Вперившись в монитор, юнец правой рукой жадно обхватывал компьютерную мышку, а левой, видимо, что-то отбивал по клавиатуре, причем, судя по гримасе на прыщавом лице, отбивал яростно и остервенело. На фотографии мелким шрифтом было написано: «Папа, ты герой Колечии! Убей как можно больше арцатни! Люблю и горжусь!».
Инспектор ошалело вытаращился на рыжеволосого парня, прокашлялся, спросил:
– Какова цель вашего визита в Арстотцку?
– Способствовать установлению на этой планете основополагающих принципов разумного существования, воплощенных в идеях свободы, равенства и братства, – не задумываясь ответил парень, а потом непроизвольно поморщился, как будто ему кто-то сделал обидное замечание.
«Святой Лукас, да он же шизофреник!» – подумал Инспектор, но вслух деревянно произнес:
– В Арстотцке все эти идеи давно воплощены благодаря мудрому управлению Негласных Паханов.
«Зачем, зачем я это все говорю?» – Инспектор готов был расплакаться, но, мгновенно собравшись с духом, схватил печать, резким движением поставил зеленый штамп с надписью «разрешить» на тройное фото, закрыл портмоне и стремительно пропихнул его сквозь щель:
– Добро пожаловать в Арстотцку.
– Спасибо, – бесцветно сказал парень, засунул портмоне в дырявые штаны и скрылся из виду.
И только после того как рыжий визитер исчез, инспектор вдруг спохватился: а что, если в фильтрационном лагере – а ведь он туда неизбежно попадет – на допросе увидят это портмоне с печатью «резрешить», да еще и с такими фото антиарстотцкского содержания?
У Инспектора потемнело в глазах, в висках забили молоты:
«Возьмут за жопу! Ой, чую, возьмут! Надо что-то решать… Побежать за ним?.. Тогда точно заинтересуются, зачем побежал… Да и времени на это нет… Там – живая очередь. Если долго буду сидеть без дела, если не приглашу очередного гражданина въезжающего, решат, что со мной что-то неладно, начнут просматривать записи… нет-нет, надо что-то решать… но что…»