Вдруг один из раненных истошно заорал, схватившись за голову, затрясся. Санитары покачнулись, а раненный выпал из носилок, продолжив конвульсивно дергаться на асфальте. В этот миг к Маку пришло озарение, что нужно делать. Он, еще не осознавая собственных действий, будто повинуясь какому-то смутному инстинкту, рванулся к раненному, да так быстро, что ни Каленск, ни Сергиу не успели среагировать.
Мак схватил раненного за руки, с силой притянул их к себе и громко зашептал:
– Контакт! Нужен контакт! Контакт!
Мак, прикрыв веки, мгновенно сконцентрировался на контуженном, сфокусировался и проник в его боль, в этот адский, пульсирующий ослепительно алыми протуберанцами комок, сплетенный из невыносимых страданий и всепроникающего ужаса, сжался внутри комка в бесконечно малую точку, в безмолвно звенящую вселенскими мантрами сингулярность, а затем резко расширился и разорвал его.
Мак открыл глаза. Раненный содрогнулся и перестал кричать. Тогда Мак, отпустив руки контуженного, коснулся пальцами его висков и сказал тихо-тихо, спокойно-спокойно:
– Все прошло и больше не вернется. Боль ушла навсегда. Спи, спи теперь спокойно.
Раненный посмотрел на Мака, взгляд его был мутен, но в нем читалось облегчение.
– Спасибо, – еле вывел он одними только губами, – спасибо…
– Ты спи, спи! – сказал Мак. – Все прошло и больше не вернется.
– Ну, ни хрена себе! – присвистнул Каленск. – Прямо маг и волшебник какой-то!
Мак посмотрел на своего мучителя и улыбнулся. Наконец-то этот глупый дикарь поймет, что они не враги друг другу.
– Это ты как делаешь? – спросил Каленск.
– Не знаю точно, – сказал Мак и снова улыбнулся. – Просто умею.
– Угу. Это хорошо, – Каленск закинул автомат за плечо, – пиздить тебя сегодня не будем. И вообще пиздить больше не будем.
– Спасибо, – сказал Мак, улыбнувшись в очередной раз.
– За такого ценного кадра не то что сто двадцать, целую пятихатку выложат, а, может, и восемь сотен… А, может, еще больше! Сергиу, знаешь, братан, ты правильно тогда сказал, он реально дурачок. Но только дурачок не ненормальный, а паранормальный. Отведем его в отдельную камеру с нарами, дождемся особистов из Центра и сдадим. Нет, сами поедем в Центр. Завтра!.. ай, да, бля… завтра не смогу… послезавтра, значит. Отвезем этого чудика на опыты…
Так в этот день случился второй сюрприз. С одной стороны, он был, безусловно, приятный, потому что, вопреки ожиданиям, Мака не стали избивать. С другой стороны, от этого сюрприза отдавало каким-то смердящим бездушием, какой-то тухлятинкой, оставался неприятный осадочек, одним словом. Каленск не стал его истязать не потому, что поверил в искреннюю доброжелательность инопланетного гостя, а лишь потому, что за него целого и невредимого могут дать больше каких-то непонятных кредитов, чем за побитого и изуродованного. Бред какой-то! Какие еще кредиты? Зачем они вообще нужны?
«Ты учил это в Малом Межорбитальном лицее, но, видимо, очень плохо, – бесцеремонно вмешался внутренний голос в вспоминания Мака, – по мере усложнения инфернальных сообществ, на определенном этапе их развития возникает эксплуатация одних примитивов другими, то есть меньшинство такого сообщества начинает отчуждать ресурсы и продукты труда у большинства. Для удержания такой системы в равновесии необходимы репрессивные институции прямого и косвенного воздействия в самом широком смысле этого слова. В данной ситуации малой частью институции прямого воздействия является Каленск, сломавший тебе нос, который, кстати, без моих советов ты так и не смог бы вправить. Одной из институций косвенного воздействия является специальный всеобщий для общества примитивов эквивалент, на который можно обменивать или получать для собственного потребления различные блага в самом широком смысле этого слова. Чем больше у тебя этого эквивалента, тем большую часть ресурсов данного сообщества ты можешь контролировать и использовать. Эта институция называется деньгами. Деньги – суть дериватив преобразованной примитивными сообществами энергии. Таким образом Каленск получит за тебя эквивалент энергии, необходимой ему для существования на определенном уровне потребления».
– Нос я и сам бы вправил, – огрызнулся Мак, – наверно.
«Не трогай нос! Сейчас проводится гиперстимуляция остеобластов и форсированное удаление гематомы. Через двое суток он окончательно срастется».
– Как скажешь, – тихо произнес Мак и улыбнулся кронштейну на бетонной стене, к которому крепились нары.
Это был третий сюрприз: БКНС, или Биокибернетический нейросимбионт. Оказывается, упав с небес, Мак не все вспомнил о себе. Он вообще какое-то время был в бессознательном состоянии, пока не очухался на допросе со скованными руками за спиной. Разумеется, Каленск, постоянно лупя по лицу, по ребрам, по почкам и еще космотьма знает куда, очень помог Маку вспомнить, кто он такой и откуда. Но окончательная ясность пришла совсем недавно, уже в этой камере-одиночке с дощатыми нарами, когда внезапно произошло включение мыслеголосового нейропомощника, незаменимого спутника и ангела-хранителя для любого подлинно разумного существа. Нейросимбионт подсаживали еще в младенчестве, а затем он, сращиваясь с носителем, развивался, обучался и взрослел вместе с ребенком. БКНС был многофункционален: он хранил огромный набор данных в своих нейронках, регулировал гормональный фон и вообще здоровье носителя, отвечал за его психическую уравновешенность, мог проводить экстренное лечение организма в ускоренном режиме, увеличивать психонейронную активность для воздействия на другие живые существа через кинестетический контакт и много чего еще.