«Может, мне даже премию за арест выдадут, – подумал Инспектор, косясь на семейное фото в углу стола. – У сына день рождения скоро, куплю ему подарок. Карандаши цветные просит – дорогущие! Самые дорогие, какие только есть. Импортные. Все импортное нынче окольными путями доставляется. Все импортное – втридорога. Цены – заоблачные, и отказать жалко».
Инспектор вытер вспотевший лоб, помассировал пальцами уставшие глаза, погладил шершавые щеки, а когда убрал ладони от лица, дернулся так, что чуть со стула не упал – на него сквозь плохо вымытое стекло с любопытством взирал Вестник. На стойке лежал кубик, мерцая синеватым оттенком.
– Слава Новой Арстотцке! – сказал Вестник и улыбнулся своей коронной жуткой улыбкой.
– Во имя победы, – прохрипел Инспектор и закашлялся.
– Клиент прошел? – спросил Вестник замогильным голосом.
– Про… прошел, – выдавил из себя Инспектор.
– Как представился?
– Ререм-Мак.
– Какие-нибудь документы при себе имел?
– Нет.
– А что имел?
– Портмоне.
– Что было в портмоне?
– Несколько тысяч кредитов и… и… – Инспектор прокашлялся, собрался с духом, продолжил сбивчиво говорить, – и фотографии. Там на… на фотографии какой-то пузатый колечианец с автоматом, жена его, и еще подросток… и… и… кхе-кхе… и надпись, пожелание от сына отцу убивать как можно больше арца… арцат… как можно больше врагов.
– Откуда ты знаешь, что было в портмоне?
– Он мне сам передал… – Инспектор потупился, – как будто это паспорт… это для видеокамер. И я поставил зеленый штамп тоже для камер.
– То есть ты поставил на надписи-пожелании убивать как можно больше арцатни печать «разрешить», так? – Вестник оперся руками на жалобно скрипнувшую стойку, навис над взмокшим Инспектором громоздкой тенью, от тяжести которой, казалось, стекло прямо сейчас пойдет трещинами, звонко разлетится на мелкие кусочки, и нещадно посечет сжавшегося в неуютное кресло работника миграционной службы в наказание за косяки его грешные.
– Мистер Икс, я… – глаза Инспектора забегали, в глазах Инспектора потемнело, – я… по-другому не мог…
– Значит все-таки поставил штамп «разрешить» на такой крамольной надписи? Отвечай: да или нет?
Сердце Инспектора билось с бешеной силой, в такт ему раскатисто бахало в висках, в ушах стоял колокольный звон.
– Д-да… – с трудом произнес Инспектор, сползая с кресла.
– А это забавно, – послышался холодный, неискренний смех, – это действительно забавно и символично. Но, главное, правдиво – впервые вижу, чтобы чиновник, не скрываясь за тоннами официозных бумаг и пафосных слов, честно одобрил убийство своих соотечественников на бессмысленной войне. Для подавляющего большинства бессмысленной, разумеется. Для кое-кого она имеет определенный вещественный смысл.
– Я не очень понимаю, мистер Икс, что вы от меня хотите, – Инспектор поднял страдальческий взгляд на Вестника, сердце отчего-то успокоилось, звон в ушах исчез, и говорить стало значительно легче:
– Хотите проверить мое отношение к особому мероприятию? Хорошо, я вам отвечу. Как патриот своей великой родины, я ликую, что, наконец, наш славный Паханат уничтожит змеиное гнездо этносадизма на территории Колечии, я искренне рад, что, наконец, сироты Восточного Грештина могут спать спокойно и не бояться обстрелов и диверсий колечианских террористов, я в безумном восторге от того, что, наконец, такое недогосударство, как Колечия, навсегда исчезнет с карты мира, я с неописуемым упоением…
– Хватит! – прервал хвалебный поток красноречия Вестник. – Молодец! Вижу, «Правду Арстотцки» ты регулярно читаешь, слушаешь и смотришь. А вчера, например, слушал почетного предводителя Единородно-народной партии, ведущего аналитика и главпетуха Щелкунчика перед вечерней программой Соло-Соло?
– Да, – сказал Инспектор, а сам подумал:
«Главпетуха?.. неужели это правда? Неужели неугодных Негласных Паханов делают оглашенными петухами и выпускают кукарекать в информационное пространство? Неужели это не байки?»
– Это не байки, – сказал Вестник. – И вот возникает такая дилемма. Щелкунчик ведь, в общем-то, правильно сравнивал жизнь ломехуз в муравейнике с общественными отношениями внутри человеческого социума. По крайней мере, на уровне аналогии – это хоть как-то работает. Остается лишь один вопрос, кто эти коварные жучки и где их искать?
– Если вы намекаете, что я являюсь одной из этих зумолех, то вы…
– Нет, инспектор, ты не ломехуза, – Вестник улыбнулся, но не холодно, а, пожалуй, впервые как-то по-доброму, – ты самый обыкновенный одурманенный муравей, который каждый божий день впитывает в себя информационный наркотик, выделяемый жучками, пьет его без удержу и уже не мыслит себя без потребления этого яда. Ты дезориентированное насекомое, которое из-за перманентного опьянения не видит, как его муравейник движется к неминуемой гибели. А все потому, что он ищет жуков в своем муравейнике совсем не там, где их нужно искать. А все потому, что ломехузы назначают паразитами и врагами колонии кого угодно, но только не себя.