– Вообще, мог бы и раньше включиться, – незлобно проворчал Мак. – Я больше суток на грани был.
«Могла бы, – поправила его симбионт, – ты хотел, чтобы моя мыслепомощь проецировалась в твой мозг в виде женского голоса».
– Да? Я так хотел?.. ну, наверно. Не помню. Почему я не помню, кстати?
«Попав в чрезвычайную ситуацию и оценив критическое положение дел, я вынуждена была включить все ресурсы нашего организма на срочную адаптацию к новой среде: природной и социальной. Первые сутки пребывания на этой планете ты был в бессознательном состоянии именно по этой причине: акклиматизация и срочная перестройка квазинейронных и нейронных связей для молниеносного усвоения языка местных аборигенов. Что касается того, что ты не помнишь некоторых моментов до инцидента, то перед полетом на эту планету ты приказал заблокировать часть своей памяти. Это была мера предосторожности на случай непредумышленного нарушения Первой директивы о недопустимости прямого контакта с менее развитыми цивилизациями, не преодолевшими порог Синед Роба».
– Да? Ладно. Теперь я хочу все разблокировать.
«Доступ будет восстановлен только при произнесении пароля».
– Пароль?.. Какой еще пароль?.. Я не помню. Подскажи!
«Пароль ты должен произнести без моей помощи».
– Бездонная космотьма! А вот это уже четвертый сюрприз, – поморщившись от ноющей боли в ребрах, Мак, приподнявшись, сел. – Как же мне теперь быть? Вдруг я его навсегда забыл?
«Возможно, на бессознательном уровне ты просто не хочешь вспоминать. А тебе совет таков: после того как твое физическое здоровье будет восстановлено до приемлемого уровня, выбраться на открытое пространство, вызвать через меня новый шаттл и вернуться на корабль».
Мак подвигал корпусом, осторожно повращал плечами, снова поморщился.
«К завтрашнему дню закончится создание и последующая активация локальных парасеротониновых центров и боль практически исчезнет, а окончательная акклиматизация к условиям планеты закончится еще через несколько дней».
– Слушай, а как я тебя называю, у тебя имя есть? – спросил Мак, уставившись на тяжеловесную, металлическую дверь. Ему отчего-то показалось, что она должна скоро открыться.
«За время нашего сосуществования ты давал мне семнадцать разных имен, периодически меняя их по своему настроению».
– Да? Почему я этого ничего не помню? Странно это как-то, – Мак коснулся кончиками пальцев висков, потер их, затем, резко отдернув руки, сказал:
– Какой-то я разгильдяй ветреный получаюсь, какой-то непостоянный, несерьезный, что ли. Вместо того чтобы просто сообщить о новой обитаемой планете, полез в нарушение Первой директивы под облака, сижу теперь запертый. Да еще и собственного симбионта называю, как в голову взбредет… Нехорошо.
Мак тяжело вздохнул, а затем тихо произнес:
– Давай ты сама себя как-нибудь назовешь, и отныне это будет твое подлинное индивидуальное имя.
В этот момент неприятно лязгнул замок, и дверь с противным скрипом отворилась. В проходе стоял коренастый невысокий мужчина, одетый в зеленый камуфляж. Он пристально и строго посмотрел на Мака, его холодные стальные глаза будто бы выражали непримиримую решимость, но крючковатый нос мужчины вдруг предательски шмыгнул, а следом дрогнул и маленький рот, и он, прикусив полноватую верхнюю губу, приветственно кивнул Маку.
– Сергиу, – узнал охранника Мак и, скорее по привычке, нежели искренне, улыбнулся, – это ты сейчас стоял за дверью? Смотрел в глазок, чем я тут занимаюсь?