– И все-таки, мне кажется, ты сгущаешь краски, – сказал Мак. – У тебя просто очень большая затаенная обида на жизнь.
Жоржи горько хмыкнул:
– Может, ты и прав. Может, и обида. Может, и затаенная. Поживи с мое, жизнь тебя еще не так огорчит. Но, может, ты и прав – я старый и потрепанный, многажды пересобранный и перезагруженный, вижу одну безысходность, а ты молодой и дерзкий, только вылупившийся, думаешь, что выход из всего этого таки имеется. Что я могу тебе сказать? Дерзай. Пробуй. Но меня уволь.
– Значит, ты мне помогать не будешь… – Мак тяжело вздохнул.
– Как и ты не пойдешь со мной, – Жоржи вздохнул еще тяжелей. – С твоим умом и талантами, да моими связями и смекалкой такие дела могли бы проворачивать.
– Не пойду, – подтвердил Мак, – мне надо во всем самому убедиться. Наймусь на работу, а дальше буду действовать по обстановке.
– Ну, как знаешь, – сказал Жоржи, порылся в кармане, достал визитную карточку:
– Вот, возьми. Мне ее один хмырь дал. Инженеров в основном ищет. Ты, вроде, парень смышленый, может, под инженера закосишь. Они сейчас все равно кого попало набирают, потому что своих специалистов, кроме трубоукладчиков и дерьмодобытчиков, давно не осталось.
Мак взял карточку, взглянул на нее. На лицевой стороне жирными буквами было выведено Meskor Engineering, под ними было написано: «Директор Мессоф Анегович», еще ниже – номер телефона. На обратной стороне – снова номер телефона, над которым красовался хвастливый слоган: «Платим больше, чем в госсекторе».
«Платить, – Мак не сразу сообразил, что может обозначать это слово, затем вывел определение, – это давать кредиты за совершение какой-либо одноразовой или периодически повторяющейся, полезной или бесполезной, реальной, виртуальной или мнимой работы или иного действия, которое принято называть “работой” … а вот что значит “больше, чем в госсекторе”? Где могут платить, кроме госсектора? Наверно, имеется в виду частный сектор, потому что в развитых инфернальных сообществах в чести только два вида собственности: частная и государственная. Общественная собственность в развитых инфернальных сообществах подавляется, а само знание о ней искажается. Я прав, Алиса?»
Алиса не ответила.
«Вот так всегда! – с запалом подумал Мак. – Вставляешь свои мыслереплики, когда не просят, но когда к тебе обращаются за советом – молчишь».
– Мне пора, – с грустью произнес Жоржи, – вот твой мобильник. Свой номер я тебе говорил, запиши в память телефона. Мое имя писать необязательно. Просто напиши: «мистер Настойчивость».
– Я запомнил его наизусть, – сказал Мак.
– Адрес, где я буду жить ближайшие пару-тройку недель я тебе тоже говорил. Повторю на всякий случай: Беспредельничий проспект, дом 195-2, квартира 107. Так что если передумаешь, можешь сразу без спроса ко мне, в Парадизну, в Задорожно-Спальный район.
Жоржи вылез из палатки, и Мак последовал за ним. Они крепко пожали друг другу руки. Жоржи в последний раз грустно улыбнулся и медленно, не оборачиваясь, побрел к автотрассе, проглядывающейся вдали сквозь поредевшую листву нестройных рядов деревьев и кустарников. Лагерь беженцев, в отличие от фильтрационных лагерей, не был огражден и почти не охранялся. Он располагался в чистом поле, примерно в ста километрах от столицы Арстотцки Парадизны. Охранники здесь в основном контролировали раздачу гуманитарки и занимались вербовкой на работы, а несчастные вынужденные мигранты были предоставлены самим себе. Хочешь, соглашайся на трудовые условия, не хочешь – не соглашайся. Только вот после каждого отказа паек твой будет уменьшаться и, в конце концов, тебе все равно придется либо покинуть лагерь, если тебе, конечно, есть куда идти, либо принять кабальное соглашение и подписать гуманитарный контракт по программе «Труд в обмен на продовольствие». В общем, мудрые правители Паханата в неисчерпаемой милости и безграничной щедрости своей дали беженцам право свободного выбора. По крайне мере, так было написано на стенде, расположенном в центре лагеря.
Когда Жоржи окончательно скрылся из виду, Мак, вздохнув, посмотрел вверх, надеясь обнаружить хоть какую-нибудь брешь в плотной броне из серых туч, но небеса, как обычно, оказались заперты наглухо – молочная планета денно и нощно, надежно оберегала своих жителей от ненужного созерцания космических далей. На кой им звезды и безбрежная синева, которые так далеки и призрачны, если прямо тут под рукой есть понятный и однообразный труд в обмен на вполне осязаемое и временами даже непросроченное продовольствие?