Это будет завтра. И потому сегодня люди радовались. А что будет послезавтра, они не хотели знать. Будущее – туманно, и пускай остается таковым, ибо страшно не увидеть в нем себя таким же смеющимся, как прямо сейчас. Прямо сейчас – вот что их заботило. Именно заботило, но они им совсем не жили. Потому что проживать свое настоящее – это значит быть внимательным к себе и к тому, что происходит вокруг. Но люди не были внимательны, не умели отрефлексировать даже собственные мысли и чувства, не видели, что творится вне их маленького мирка. Или не хотели видеть.
«Вчера я ввел в транс и опросил одиннадцать человек, – подумал Мак, – семеро пожелали быть слепыми, сказали, что не интересуются политикой, трое решили довериться поводырям, но не самим себе. Десять из одиннадцати ничего не желают видеть и знать. Одиннадцать человек из миллионов – это, конечно, не репрезентативная выборка, но все же…»
Но все же подавляющее большинство совершенно не волновало, что, например, сейчас творится в практически уничтоженном Ведоре, сколько десятков тысяч там похоронено под разрушенными многоэтажками, а сколько еще десятков тысяч живут возле развалин в холоде и голоде. Люди, идущие по улице, ничего не знают о маленькой девочке, медленно агонизировавшей в жуткой тьме под завалами, не знают о погибшем арстотцкском солдате Сергиу и не знают о его умершей возлюбленной колечианке Элизе, не думают об убитых, расстрелянных и запытанных на этой войне соотечественниках и уж тем более не думают об убитых, расстрелянных и запытанных гражданах Колечии. Большинство не думает. А среди меньшинства есть свое большинство, которое знает, что думать, и думает, что знает. Потому что пропаганда с вебсайтов и телеэкранов давно заменила им и знание и мысли. Их голос совести – истеричные выкрики кукареков с ток-шоу, их мнение – грозные, пропитанные самоотверженной ненавистью посты графоманствующих блогеров и профессиональных патриотов, их «критическое» мышление – психоделические в своем безумии заявления главпетухов и примкнувших к ним национально ориентированных философов-интеллектуалов, чье единственное достоинство заключается в том, что они умеют связывать слова без мата и писать без ошибок.
И вот, получается, остается меньшинство меньшинства: разрозненные одиночки, ощущающие свое абсолютное бессилие в этом атомизированном, шизофреническом, полном нескончаемого ужаса водовороте. А ощущали они этот ужас и понимали, что кругом шизофрения, именно потому, что умели отрефлексировать собственные мысли и чувства, хоть иногда способны были внезапно узреть, что творится вне их маленького мирка. Может, не все из них понимают причинно-следственные связи, но все же…
Все же они не просто заботились о насущном бытие, они его проживали.
«Получается, что остальные не проживают, – подумал Мак. – Получается, что остальные как бы мертвы. Но у них есть заботы. То есть они не совсем мертвы, раз заботы у них есть. Мертвых ведь вообще ничего не заботит. Полумертвые, значит… зомби с заботами… на тысячи живых одиночек миллионы живых мертвецов…»
От этой мысли Маку стало жутковато. Он вдруг перестал чувствовать себя опустошенным, его разум наполнился кошмарными образами. Поддавшись внезапному порыву, в надежде отвлечься от этой жути, что ее выдавит какая-нибудь другая жуть, Мак схватил мобильник, нашел первую попавшуюся песню «Кровавых подсолнухов» и включил динамики на полную мощь.
Загремели гитарные риффы, загромыхали басы, бешено заработала ударная установка, несколько раз проиграл плотный завораживающий ритм, затем, рыча, взвыл скример:
Нам укажут, где родина-мать,
Пряча правду под ворохом слов,
Снова быдлу придется страдать
За незнанье основы основ.
Скример дважды проревел куплет и резко стих, и под яростные аккорды электрогитар, под неудержимую дробь ударной установки похоронно, но звучно и пронзительно, затянула свою песнь погибшая когда-то прямо на сцене дева-банши:
От снов! От снов! Уйти не готов!
Ослов! Ослов! На фарш как один!
Мака вдруг передернуло, стало как-то совсем тошно, и он выключил музыку.
«Как все ужасно! – подумал он. – Неужели все настолько безнадежно?.. Мертвецы… живые мертвецы, которые того и гляди станут мертвыми мертвецами…»
«Это аффективное восприятие, – вмешалась Алиса, – ты просто не способен сейчас адекватно рассуждать вследствие пережитого в течение последних нескольких часов. Рекомендую тебя впрыскивание гормонального коктейля следующего состава…»