В целом, процесс окончательной инкорпорации идет значительно легче под прикрытием послесовременистских теорий, поскольку многие живущие в несвободе, в неравенстве и в небратстве будут считать себя свободными в своих действиях, равными в своих возможностях, а также братьями и сестрами в своей атомизации, при этом они же всех сопротивляющихся окончательной инкорпорации, всех освободистов, равенствианцев и побратистов будут причислять либо к фрикам, либо к дуракам, либо к злостным врагам в зависимости от того, насколько те опасны для существования и воспроизведения действующей системы и самой страты-гегемона.
Иными словами, свобода и рабство, равенство и неравноправие, братство и рознь умещаются в единое целое, но не через диалектическую или какую-либо другую сложную логику, а через эклектический абсурдизм, что, разумеется, накладывает отпечаток глубокой шизофрении на весь социум.
Таков ответ на твой вопрос: почему на этой планете все так дико, жестоко, дегенеративно и шизофренично».
– Да, это хороший ответ, – задумчиво произнес Мак, – я мог бы и сам догадаться, но… спасибо тебе, Алиса.
«Ты, оказывается, умеешь быть благодарным. Я удивлена», – бесстрастно промыслила симбионт.
– Вот чего ты точно не умеешь, так это острить, – буркнул Мак.
«Или ты просто не способен оценить по достоинству мои остроты», – возразила Алиса.
– Я не способен, я вообще кретин, судя по всему, – отмахнулся Мак, приподнявшись на кровати и спустив ноги на пол, – а потому, будь так добра, растолкуй мне, кретину, почему ты тут устроила целую лекцию? Ты же вроде как Первую директиву соблюдаешь и бойкотируешь мои запросы в области психоистории.
«Я решила, что настал подходящий момент, когда разъяснение некоторых вещей заставит тебя осознать бесперспективность твоих попыток в одиночку и без специальной подготовки изменить социум данной планеты».
– То есть ты смотрела со мной новости и вебсайты, сканировала и собирала информацию об окружающем мире, а затем на основе полученных данных проанализировала все это и сделала вывод о тщетности любых усилий? – спросил Мак.
«Определенно», – ответила Алиса.
– Нет, – с внезапно вспыхнувшим энтузиазмом возразил Мак, – вселенная – тотально неопределенна. С неравновесной энергодинамикой не поспоришь! Это известно даже младшеклассникам из Малого Межорбитального.
«Совершенно верно, – согласилась Алиса, – неопределенность – это важнейший принцип существования и развития мира, без него невозможна эволюция. Современизм примитивных цивилизаций со своим научно-техническим пафосом всегда философски проигрывал послесовременистским деконструкторам и софистам именно по причине игнорирования важности принципа неопределенности. Для современиста есть только истина, то есть “1” и ложь, то есть “0”. Современист, тщательно и добросовестно изучив какое-либо явление, выдвигает ряд суждений об этом явлении и присваивает им единицы, остальные же суждения получают у него нули, то есть считаются ложными. После чего послесовременист с легкостью находит элементы недостоверности в истинных суждениях и элементы достоверности в ложных суждениях своего коллеги, деконструирует и придает труд несчастного современиста осмеянию, утверждая, что на любое суждение можно прицепить как ноль, так и единицу. Между тем разбить позицию послесовремениста можно только через вероятностные описания, где достоверность любого суждения, также как и вероятность любого явления, колеблется где-то между нулем и единицей и никогда – или почти никогда – не бывает однозначно ложным или однозначно истинным».