«Подобным поступком ты не сможешь снизить общую инфернальность данной планеты. Ты можешь только уменьшить страдания отдельного индивида».
– Пусть даже так, – буркнул Мак.
Он, вдруг ощутив, что тюремная дверь вот-вот должна открыться, слез с нар, выпрямился во весь рост и добавил напоследок:
– Как только помогу ему, так сразу вызовешь шаттл, и мы улетим отсюда. А пока не мешай.
Лязгнул замок, и в проходе появилась коренастая фигура Сергиу, на правом плече у него висел автомат, в левой руке – увесистый потрепанный рюкзак. Мак улыбнулся.
– Готов? – спросил Сергиу.
– Готов, - сказал Мак.
– Уверен, что так, как ты говоришь, получится?
– Уверен, - кивнул Мак, - ты не волнуйся, он привык подчиняться, с этим проблем не будет.
Оба вышли в коридор, быстро спустились по лестнице, не задерживаясь миновали охрану и оказались на улице. Там их ждал военный джип серо-зеленого окраса, рядом с которым курил Каленск, тоже с автоматом на плече. Заметив их, он бросил окурок под ноги и с наигранной веселостью обратился к Маку:
– А ты реально ценный кадр. За тебя натурально торги были. Выкупил тебя какой-то мистер Икс за тысячу двести кредитов. Охренеть просто! Это как за шестьдесят задержанных или… или… за десять мелких шпиков. Просто чума! Я почти богатей. Ты рад за меня?
Мак пожал плечами.
– А я рад. Я сегодня мамане денюжку пошлю. Маманя любит заварные пирожные покупать. Значит, смотри, – сказал Каленск Сергиу, – десятину нужно забашлять Димитрию, десятину – конторе Вонела. Это по сто двадцать каждому. Остается девятьсот шестьдесят. Две третьих мне, одна третья тебе – это стандартный расклад. Без базара, ты этого кадра в дозоре нашел в отключке, но я же суечусь тут больше всего. Идет?
Сергиу, прикусив верхнюю губу, кивнул.
– Тогда получается триста двадцать тебе и шестьсот сорок мне. Согласен?
Сергиу, бросив нервный взгляд на Мака, снова кивнул.
Каленск тоже посмотрел на Мака.
– Чё не так? – спросил охранник, подозрительно сощурившись. – Сергиу, зачем тебе рюкзак и почему ты на него наручники не надел?
Мак, вероятно, слишком недружелюбно смотрел на Каленска, и тот, видимо, заподозрив неладное, потянулся к автомату, но не успел.
– Контакт! – громко прошептал Мак, перехватив руки охранника и притянув их к себе. – Мне нужен контакт!
Он, прикрыв веки, содрогнулся, будто его током ударило, следом содрогнулся Каленск, а потом Мак со всей кристальной ясностью узрел грязно-коричневый клубящийся слепок. Он медленно вращался, беззвучно побулькивая и пуская зловонные споры.
Споры, пыхая из лопающихся пузырей, растворялись в окружающем пространстве, заполняли его тошнотворным ползущим маревом.
Так вот каково нутро у винтиков институций прямого воздействия! Вот кто призван поддерживать в надлежащем порядке структуры инфернальной эксплуатации! Вот один из миллиона стрелков, пускающих дьявольские стрелы, и сам пронзенный этой стрелой! Ничего светлого. Никакой надежды. Ни капли осознанности. Без понимания. Без желания понимать. Без пощады к тем, кто хочет хоть что-то понять. Один огромный ком гнили с нерушимым ощущением важности собственного бытия. Конечно, можно было бы, засучив рукава и засунув руки по самые надплечья в эту навозную кучу, попытаться найти ничтожные осколки разбитых драгоценностей, но…
Но времени на это решительно не было. Мак сжался в точку, стремительно нырнул в зловонный клубок, расположился в его центре и, чуть расширившись, испустил тысячи извивающихся щупалец, которые с легкостью преодолевая сопротивление склизкой коричневой субстанции, вырвались наружу и, сцепившись друг с другом в стальную сеть, сжали ком, отчего тот перестал булькать и испускать споры.
Мак поднял веки. Глаза Каленска остекленели, злой огонек в них исчез, и осталось только матовое безмыслие.
– Слушай меня! – сказал Мак. – Мы не едем в Центр. Мы едем в Колечию. Мы подъедем к КПП, ты пойдешь и договоришься с инспектором. Любыми способами. Если нужно, отдашь ему все свои… – Мак запнулся.
– Кредиты, – шепотом подсказал Сергиу.
– Если нужно, отдашь все свои кредиты, – повторил Мак, – ты должен с ним договориться на любых условиях, пообещать ему все что угодно, но уговорить. Потому что тебе очень нужно в Колечию. Просто позарез. Для тебя это сейчас самый жизненно важный вопрос.
– Очень нужно попасть в Колечию, - деревянно произнес Каленск.