Третья декада и еще один день. Улитка в загоне. День 21
Он виноват хотя бы в том,
Что в стороне стоит сейчас.
Он плохо помнит наш закон:
Тот, кто не с нами, - против нас.
Группа «Черный Обелиск»
– Papers, please! – Каленск был зол и насмешлив. – Так понятней? Ты же шпион, ты должен понимать язык своих хозяев.
Мужчина со скованными за спиной руками, в грязной, вымазанной кровью кофте и изорванных брюках, стоя на коленях, затравлено смотрел вниз, не смея поднять глаз.
Это хорошо, что не смеет. Это хорошо, что затравлен. Каленск любил, когда так. Когда беспомощен. Когда запуган. Когда дрожит.
– Чё ты, сука, молчишь! – рявкнул Каленск. – Отвечай, когда был завербован?
Мужчина пошевелил опухшими синими губами, сорвался на кашель.
– Не выводи меня, говна кусок! Или я тебя прямо тут захерачу нафиг! Где твои документы, тварь?
Каленск любил заводиться с пол-оборота. Каленск обожал бить недоумков. Коронным боковым левым. Или прямым левым. Хук, апперкот, джеб – без разницы. Смотреть на расквашенные хари неудачников – бесценно. Втаптывать в грязь кочло – это прекрасно и приятно, это почти как секс. Нет, это лучше секса. За секс приходится платить. А тут, наоборот, платят тебе.
Но кисть левой руки была перебинтована. Пальцы все еще ныли – две трещины на фалангах. И это мешало работе.
Каленск с размаху ударил допрашиваемого по щеке правой ладонью:
– Не слышу ответа!
Мужчина повалился на бок и, пустив кровавую юшку, с трудом выговорил:
– Документы потеряны!.. сгорели…
– Не пизди! Я это уже слышал! – Каленск пнул ногой допрашиваемого. На этот раз не сильно. Больше для вида.
– Клянусь! – выкрикнул, задыхаясь, мужчина. – Я не шпион и не предатель!
Не шпион – это хорошо. Тут не приграничное КПП. Тут за шпионов не платят. Платят за рекрутов. Со всеми накладками сотку за рыло. Жмутся, сволочи, но как есть. Избивать совсем уж до полусмерти нельзя. А вот пугать – это можно, это самое то.
– Чей Грештин? – рявкнул Каленск. – Отвечай, сука!
Мужчина пошевелил опухшими губами, закашлялся.
– Не беси меня, гнида! Я из-за тебя в праздник работаю! Чей Грештин?
Хотя в праздники работать – это получать по тройной ставке. Это очень даже неплохо. Это очень даже здорово. Просто идеально, когда и работа нравится и деньги за нее капают.
– Арстотцки, – просипел мужчина. – Грештин арстотцкский город.
– Кому слава?
– Слава Арстотцке, – просипел мужчина.
– Сука, ни хера не слышу, чё ты там бормочешь, – Каленск пнул допрашиваемого под зад.
– Слава Арстотцке! – прокричал из последних сил мужчина и зашелся натужным кашлем.
– Вот и хорошо, оказывается, ты патриот своей новой родины, – Каленск присел на корточки, подождал пока допрашиваемый выкашляется, небрежно схватил его за волосы, притянул к себе. – Мы тебя из тупого калеча в истинного арстотцковца переделаем. Надо послужить родине, пойти добровольцем и кровью искупить свою вину.
– В чем моя вина? – спросил мужчина хрипло.
– Как в чем? Ты жил под этносадистами, под тупым кочлом. Тебя чё, бля, совесть не мучает? Знаешь, сколько там наших пацанов полегло? Ради таких ушлепков, как ты! Освобождают вас, а ты корчишь из себя не поймешь кого.
Мужчина страдальчески сглотнул.
– Чё молчишь? – Каленск отпустил волосы допрашиваемого. – Сказать нечего?
– Я просто хочу мирно жить, – тихо произнес мужчина.
– Нет, так не пойдет, – сказал Каленск, – ты на двух стульях усидеть не сможешь. Надо выбрать, куда сесть. Ты либо патриот, либо предатель и шпион. Документы твои где? Нет документов! Что ты доказать можешь? Ничего не можешь! Раз так, раз без документов, значит, ты шпик сраный…
– Да не шпик я…
– А раз не шпион, значит, должен доказать это, а раз доказать нечем, то только в добровольцы бить этносадистов. Пора из кочла в человека превращаться.
Мужчина, видимо осознав полную безнадежность ситуации, закрыл глаза и, беззвучно простонав, уронил голову на пол.
– Нюни тут пускать не надо! – грозно рыкнул Каленск. – Так чё, согласен в добровольцы? Или захерачить тебя прямо тут? Как изменника, бля!
Мужчина поморщился, кивнул.
– Вот и хорошо. Вот и молодец, – смягчился Каленск, вставая с корточек, – а то, знаешь ли, время – деньги. Зачем тратить время, когда результат все равно будет такой, какой мне нужен? Ефрейтор!
В подсобку вошел худосочный юнец. Лицо у него было прыщавое, а взгляд – борзый.
– Забирай к рекрутерам, – сказал Каленск, указав глазами на лежащего мужчину, – в честь Дня национальной гармонии добровольно, без стороннего давления готов подписать контракт на службу в Милитаризированном Коммерческом Предприятии сроком на один год.