- Это надо не со мной согласовывать.
- Тогда можно позвонить Вадиму и спросить? – я нервно кусала и без того уже несчастные губы.
- Я позвоню, уточню. Идём.
Когда мы уже были в машине, Данил связался с Вороновым. Меня начало беспощадно трусить только от одного голоса Вадима, что до меня слабо доносился из динамика телефона.
- Будет тебе «Корвин», - в конце концов, заявил Данил.
Я ничего не ответила, просто снова вперила взгляд в стекло машины, рассматривая окружающий мир. В памяти бесконечно всплывал пистолет, особенно, его дуло, что было похоже на зияющую чёрную бездну, чёрную дыру, что медленно и так охренеть больно может втянуть в себя чужую жизнь.
Когда мы прибыли в «Корвин» Данил заявил, что меня заберет Вадим и пока он не прибудет, я не должна никуда уходить сама. Я просто молча кивнул и скрылась за стеклянной дверью ресторана. Здесь всё было, как и прежде, правда, несколько новых официантов появилось.
Меня приветливо встретила Оксана – наш неизменный администратор. Коля сделал мне безалкогольный коктейль в знак приветствия. Не скажу, что мы были прямо очень сплоченным коллективом, наверное, скорей мое положение так сильно повлияло на отношение этих людей ко мне.
Я уселась за самый дальний столик, поставила перед собой бокал с какой-то розоватой жидкостью и кучей кубиков льда, что медленно начали растворяться. Пахло ягодами и на вкус этот коктейль, наверное, был хорош, но мне сейчас не до него. Я сверлила взглядом свои пальца, плотно сжатые в замок и чувствовала, как больно кровь ухает в висках.
У меня не было жалости к себе, потому что я понимала, что натворила таких дел, каких, блин, еще попробую огрести. Просто… Просто я не знаю, что со мной происходит. Почему мне проще мчаться, сжирать себя изнутри, чем вывалить всю правду? Почему мой мозг не может дать команду языку и всё? Что должно случиться, чтобы я перестала так нещадно тормозить? И ладно бы я только Вадиму признаться не могла, так я вообще на эту тему поговорить ни с кем не могу. Такой лютый страх держит меня в тисках, что дышать нормально получается только через раз.
- С тобой всё хорошо? – спросила Оксана, подойдя ко мне настолько тихо, что я не сразу заметила ее и дёрнулась.
- Да, - неуверенно ответила я. – Голова немного трещит, наверное, из-за жары.
- Так иди и приляг в кабинете у шефа. Там диван хороший, удобный.
- Спасибо.
На ступеньках я несколько раз чуть благополучно не покатилась вниз, потому что с такой внезапно возникшей рассеянностью просто противопоказанно вообще с места рыпаться.
- Располагайся, - объявила Оксана. - Ты здесь и без меня всё прекрасно знаешь, поэтому обойдемся без экскурсий. Если что-то надо говори, не стесняйся.
- Нет, ничего не нужно, спасибо, - я выдавила из себя вымученную улыбку.
Администратор поспешила уйти, прикрыв за собой дверь. Звенящая тишина неожиданно оглушила меня, омыла с ног до головы и затопила лёгкие. В такие моменты мысли звучат по-особенному громко. Я шумно втянула в себя воздух, затем судорожно закашлялась, давясь собственными слезами.
Мне казалось, что я схожу с ума, потому что как иначе можно на здравую голову терпеть столько вот этой необъятной боли? Да вообще, как можно остаться в своем уме, когда весь отрезок твоей жизни переполнен всякой дрянью? Я обхватила себя руками и медленно подошла к письменному столу, на котором, как и в апартаментах Воронова, царит идеальный порядок.
Трясущимися пальцами я принялась искать документы, но картинка перед глазами постоянно размывалась из-за подступающих слёз. Бумажки, бумажки, записные книжки, старые билеты на самолёт, чеки. Я залезла во всевозможные ящики, но никаких контрактов не было. Какие-то квитанции, пачки из-под давно уже выкуренных сигар, в которых теперь звенела сброшенная мелочь. Короче, нет ничего толкового, пока я случайно не нащупала маленький ящичек, вмонтированный под крышкой стола таким образом, что вот так с ходу вряд ли вообще его найдёшь. Нужен был ключ, но я не успела его даже попробовать найти, так как послышались шаги на лестнице.
Я рванула к дивану, легла на него и попыталась привести в порядок сбитое нахрен дыхание. Зажмурилась и отвернулась лицом к спинке. Дверь тихо открылась, а моё тело напряглось, натянулось как струна. Я уже по шагам научилась различать Вадима. Не специально, как-то само собой получилось. Он подошел ко мне, я лопатками почувствовала его взгляд. Укрыл чем-то, видимо, решил, что я замерзла и тихонько сел за стол.
5.
Я пыталась дышать ровно, но сердце всё равно никак не желало успокаиваться. Вадим старался не шуметь и это у него хорошо получалось. Слышно было только шелест бумаги и то, как по ней царапает кончик ручки. Что-то, наверное, пишет. Периодически я позвоночником ощущала на себе взгляд Воронова. Не знаю, может, это только моя выдумка? Может, это уже первые признаки поехавшего разума?