Где-то в кармане лежала докторская отписка, что так немилосердно прожигала во мне дыру. Тут вот вообще никаких сомнений не возникло по поводу омерзительного ощущения, которое дарила именно эта бумажка. Ее нужно показать и желательно при это мило улыбнуться Вадиму, мол, всё у нас классно и я совсем не хочу предавать тебя. От всего этого больно защипало в уголках глаз и нормально дышать совсем уж не получалось.
Я закусила костяшку на кулаке, чтобы не всхлипнуть. Давай, Алиса, соберись! Жалеет она себя! Никто, кроме тебя, ни в чем не виноват! И сразу немножко легче стало. Это просто от безысходности, от собственной глупости, самонадеянности. Вадиму, вдруг кто-то позвонил, судя по его деловому тону, это касалось работы. Что-что, а мне только осталось еще подслушивать то, что не предназначено для моих ушей.
Медленно потягиваюсь на диване, усердно создавая вид, типа я только-только проснулась. Понятия не имею, могла бы ли я в другой Вселенной, в которой моя жизнь сложилась иначе, стать актрисой. Что-то подсказывает – вряд ли. Как только Вадим заметил мое пробуждение, то сразу же завершил звонок, даже не договорив с человеком на том конце линии.
Сев на диване, я сняла обувь и скрестив ноги по-турецки, закуталась в пиджак Воронова, которым он меня, собственно, и укрыл. За окном уже давно не зима, а мне вдруг так холодно стало, казалось, что изо рта вот-вот пар повалит.
- Привет, соня, - Вадим по-хозяйски раскинулся в своем кресле, сложив перед собой кончики пальцев вместе, тем самым создавая некое подобие пирамидки.
Я старалась смотреть на руки Воронова, на воротник его рубашки, на подбородок, шрам или лоб. Короче, я смотрела куда угодно, но только не в глаза. Страшно. Стыдно.
- Привет, - прочистив горло, ответила я.
- Чем закончился твой визит к врачу? – Вадим задал этот вопрос таким тоном, словно бы уже обо всём сто раз успел догадаться или узнать.
Плотней кутаясь в пиджак, будто он стал моей бронёй, я всё-таки встретилась с Вороновым взглядом. Ничего особенного я в нем не увидела, словно моя догадка оказалась секундной галлюцинацией, накрутом, короче говоря.
- А чем обычно заканчиваются такие визиты? – тихо спросила я, понимая, что между нами в какой-то просто неуловимый момент всё безвозвратно изменилось. Я поежилась. Всё же не зря мне вдруг стало холодно. Этот холод исходил от Вадима, концентрируясь в его глазах-льдинках.
- Думал, ты мне расскажешь, - он склонил голову набок и подпёр ее рукой.
С виду наш разговор кажется самым обычным из тех, что случаются между людьми. Но, если присмотреться, прислушаться, позволить чему-то внутреннему открыться, мгновенно покажется напряжение, что повисло между нами в воздухе. Но хуже всего то, что я наверняка не знаю – правдивы ли мои догадки. Может, это просто паранойя?
- Всё хорошо, - прочистив горло, пробормотала я.
- Какой срок? Что сказал доктор? – Вадим смотрел на меня пристальным взглядом, даже не моргал и казалось, что дышит через раз. Полная концентрация на мне. Стало дурно.
- Тут всё написано, - я вытащила из кармана проклятую бумажку и отложив в сторону пиджак, встала с дивана. Ноги, будто стали какими-то деревянными.
Между мной и Вадимом пролегало небольшое расстояние, но сейчас оно мне казалось ублюдски длинным и сложным. Я остановилась в шаге от Воронова и протянула ему бумажку. Он ее не сразу взял. Взгляд, в котором трудно было распознать эмоции, скользнул вдоль моей руки, в которой я держала справку. Зацепился за запястья, за ту точку, полоску шрама, которая стала для нас двоих очень интимным местом. Я физически ощутила этот взгляд на себе, как если бы Вадим коснулся меня. Но он этого не сделал. Просто сосредоточенно несколько секунд рассматривал мой шрам, будто он был центром всех возможных бед, а затем взял бумажку. Кончики наших пальцев на секунду соприкоснулись, но вместо уже знакомого чувства трепета и лучей тепла, что пронзают собой каждую клетку тела, я ощутила холод. Колючий и невыразимо обжигающий.
- Сейчас посмотрим, - пробормотал Вадим и удобней устроившись в кресле, развернул справку.
Я кусала губы и заламывала пальцы как ненормальная. Страх мастерски манипулировал мной, как бы наказывая за то, что я натворила. А, может, впрягся не только страх, но и совесть? Они вдвоем душили меня, вынуждали страдать. Я, конечно, не особо разбираюсь в религии и в том, где Рай, а где Ад и что это вообще такое. Но в одном убедилась точно, нет ничего хуже, чем голоса совести, который напоминает тебе обо всех твоих грехах. Тут себя обмануть ну никак не получится. Вся правда на поверхности.