Но чем ближе был день этой операции, тем сильней я начинала переживать и бояться. В последний раз, когда меня принудительно крепко вырубили с помощью какого-то препарата, я лишилась ребенка. Теперь у меня на этой почве развилось, что типа фобии.
Я понимала, что мне ничего не угрожает. Софья тщательно заботится обо мне, хотя я ей, по сути, никто. Гинеколог у меня хороший, больница тоже замечательная. Я не сомневалась в профессионализме здешних врачей. Страх этот дурацкий жил в моей дурной башке и никак не хотел оттуда уходить.
Чтобы отвлечься от грядущего серьезного испытания, я начала фантазировать о том, каким будет мой ребенок. Все вот эти сладкие сентиментальные штучки вообще не для меня и не про меня, но в последнее время я вдруг почему-то остро начала в них нуждаться. Мне даже снилась моя кроха, правда, я не знала девочка или мальчик.
Софья говорит, что беременность преобразит меня, я перестану быть угловатой тощей девчонкой и превращусь в молодую женщину. Но пока что я видела в зеркале всё ту же Алиску, которой всегда и была. Худая, а глазища огромные и разноцветные.
Чтобы не накручивать себя понапрасну, я решила что-нибудь приготовить для Софьи на ужин. Готовка всегда помогает мне успокоиться. Да и потом, чем мне помогут все эти слёзы и сопли? Да, вся эта ситуация с моим здоровьем неожиданная и не совсем типичная. Да, когда Софья ввела меня в курс дела, в душе нестерпимо заболело. Но есть решение для моей проблемы и, надеюсь, оно поможет.
Я нарезала болгарский перец и параллельно следила за рыбой, которая тушилась в мультиварке. Эта мультиварка для меня целым космическим кораблем показалась, когда я впервые решила в ней приготовить кашу. Но я быстро разобралась с этой штуковиной и кухню Софьи даже не сожгла.
В дверь внезапно позвонили. Я глянула на часы. До приезда Софьи оставалось еще где-то полчаса. Она иногда задерживалась в больнице и редко приезжала раньше обычного времени. А даже, если это и она, то почему звонит, а не открывает своим ключом?
Я насторожилась и тихо прошла в прихожую, продолжая крепко стискивать в руке нож. Чего я боялась? И кого? Я всё еще боялась Доронина. Это мой самый жуткий кошмар, который был сделан из плоти и крови. Это не что-то условное или бестелесное. Этот тип может причинить вполне реальную боль, выдрать душу с корнями и перемолоть все косточки в пыль. У меня не было ни единой гарантии, что этот урод вдруг не найдет меня.
В дверь уже не звонили, а настойчиво стучали кулаком. Я вздрогнула, но всё-таки подошла ближе и заглянула в дверной глазок. Кажется, я окончательно двинулась головой. Иначе объяснить то, что я видела за дверью никак нельзя.
Похолодевшие пальцы сами нащупали металлический язычок щеколды. Уже через секунду дверь была открыта и мне показалось, что я на мгновение провалилась в прошлое. Это сродни чувству, когда с высокой отвесной скалы прыгаешь в ледяную воду. Кажется, я даже на своей коже ощутила это убийственно соприкосновение с водой.
Воздух застрял в горле, преграждая путь словам. В голове пронеслось столько мыслей и вопросов, а затем образовалась бестолковая пустота. Глаза-льдинки внимательно смотрели на меня, награждая своим колючим холодом.
- Пришел с тобой поговорить, - без вступлений и приветствий резко заявил Вадим.
А я всё еще заторможено смотрела на него, слыша в голове отзвуки его голоса. Взгляд, слова, присутствие – всё это било наотмашь, но боли не было. Не было ничего. Время остановилось. Пространство сузилось. Кажется, только мое бестолковое сердце так быстро-быстро забилось в груди, радуясь той изморози, что щедро дарил взгляд глаз-льдинок. Оно стучало так, что его вряд ли можно было не услышать. Молчи, упрямое! Молчи, глупое! Мы и так уже потеряли всё, что могли. Молчи… Молчи… Молчи…
13.
- Проходи, - задушено прошептала я, открывая дверь шире.
Вадим молча и не разуваясь прошел в глубь квартиры. На лице равнодушная маска, в глазах – собран весь холод севера. Сколько мы не виделись? Такое ощущение, что прошла целая вечность и я вижу Вадима из какой-нибудь параллельной реальности. В нем нет ничего, что я когда-то так любила.
- Ты беременна? – он резко развернулся ко мне и посмотрел с высоты своего роста равнодушным взглядом.
- Да, - мои руки инстинктивно потянулись к животу.
- Кто счастливчик? – губы Вадима искривила холодная насмешка.
Я понимала, что у него есть все основания ненавидеть меня. Но… Мне отчаянно захотелось ему врезать. Врезать так, чтобы из его носа хлынула кровь. Меня можно было обвинить во всём, что только придет в голову, но я уж точно не из тех, кто станет прыгать из одной койки в другую.