- Ты, - нахмурившись, ответила я.
- Да ну? – темные брови Вадима взметнулись вверх. – И почему это я должен тебе верить?
- Ты сюда сам пришел, - я упорно игнорировала свое глупое сердце и била наотмашь словами так же, как и Воронов. В чем-то мы друг друга определенно стоим. – Значит, уже знаешь точный ответ.
Он шумно втянул воздух и провел ладонью по заметно исхудавшему и бледному лицу. Я ощущала за собой вину. Она была огромной. Есть ли мне оправдание? Не знаю. Не хочу в этом разбираться, потому что всё утрачено и сейчас меня ненавидит тот, кого я любила и кого бессердечно предала.
- Соня на работе? – немного помолчав, спросил Вадим.
- Да. Ты ее знаешь?
- Знаю.
- Зачем ты здесь? – я скрестила руки на груди, пытаясь хоть как-то справиться с нахлынувшими эмоциями. – О чем хочешь поговорить?
- Ребенок, - Вадим спрятал руки в карманах брюк. – У тебя проблемы со здоровьем, насколько я знаю.
- Это исключительно мои проблемы, - я прикусила внутреннюю сторону щеки, переминаясь с ноги на ногу.
- Ошибаешься. Раз плод имеет отношение и ко мне, то и проблемы тоже принадлежат мне.
- Плод? – скривившись переспросила я.
- Именно. Если тебе удастся продержаться эти девять месяцев, я заберу его. - Говоря эти страшные слова, Вадим даже бровью не повел.
- Что? – вырвалось из меня, будто кто-то врезал со всей дури под дых.
- Ты не тупая и уж точно не глухая, - Вадим смотрел на меня с неприкрытым презрением. – Я. Заберу. Ребенка.
- У вас ведь не приятно иметь детей, - выдавила я из себя.
- Я что-нибудь придумаю. Ты уже доказала, что нормальной матерью вряд ли станешь.
- А если я скажу, что ребенок не твой?
- А чей? Непорочное зачатие?
- Я тебе его не отдам! – во мне поднялась буря такого невероятного гнева, что я едва удерживала его в себе.
- А кто тебя спрашивать будет? – опять эта мерзкая холодная улыбка. – Ты от меня никуда не денешься даже если и предпримешь попытку бегства. Сама выбрала для себя такую жизнь и хлебнёшь всю ее жестокость сполна.
- Ублюдок! – я не сумела сдержать себя и подскочив к Воронову, ударила его в грудь со всей силы, что была во мне. – Ты этого не сделаешь! Урод! – я еще раз ударила его в грудь.
- Угомонись! – рыкнул Вадим и больно схватил меня за плечи. – Ты здесь ничего не решаешь, - он встряхнул меня и впился в моё лицо ледяным взглядом. – Мне плевать на тебя и на твои вопли. Ребенок принадлежит мне.
Я тяжело дышала и с ненавистью смотрела в эти ублюдочные глаза-льдинки, которые когда-то любила. Любила? Или всё еще люблю?
- Ты его не получишь, - упрямо проговорила я, терпя боль от его прикосновений. – Я – не твоя игрушка и ты не имеешь никакого права вваливаться сюда и говорить мне весь этот бред.
- А ты имела право выдирать мое сердце? – склонившись ко мне, прошипел Вадим.
Я ощущала его тяжелое горячее дыхание, ощущала горький аромат сигарет.
- Имела ли ты право хереть мою любовь? Имела ли право убивать нашего ребенка? Предавать меня? Имела?! Отвечай! – рявкнул мне в лицо Воронов.
Он всё еще был ранен и пытался скрыть это за маской безразличия, которая треснула и впилась осколками прямо в лицо.
- Молчишь? – Вадим оттолкнул меня и наморщился, будто увидел таракана или еще что-то похуже. – Вот и молчи.
- Вадим…
- Заткнись, иначе я выпущу тебе пулю прямо в лоб, - он отвернулся и провел ладонью по затылку. – Почему я тебя ненавижу и в то же время едва держусь, чтобы не поцеловать твои лживые губы?! – Воронов хохотнул, но это было что-то нервное и не имеющее ничего общего с весельем. – Думал, что уже отболело. Сука, - протянул он. – Где же ты взялась на мою голову?
- Я знаю, что совершила огромную ошибку, но ты не дал мне шанса всё исправить.
- Есть такие вещи, которые невозможно исправить или простить, - Вадим резко повернулся и посмотрел на меня. В его глазах блестела влага. – Я это понимаю, но продолжаю любить тебя. Я не хочу тебя любить. Не хочу. Это причинят только боль.
- Мне тоже тяжело, Вадим. Я… Я не знаю, как справиться с тем, что возможно потеряю и этого ребенка. Это будет для меня слишком. Для всего существуют пределы. Я не могу потерять своего малыша. Не могу позволить себе завтра бояться. Не имею никакого права вдруг умереть или дать слабину. Мне страшно, Вадим. Вся моя жизнь – дерьмо. Я всё испортила. Всё. И мне тяжело засыпать и просыпаться с такой правдой.
- Лучше молчи. Я не хочу ничего знать. Ты не заслужила сострадания. Ребенка я заберу. Точка, - Воронов еще несколько секунд просто смотрел на меня, а затем быстрым шагом направился прочь из квартиры.