Я просматриваю документ, пока он прокручивает страницы. Слово Омега выделяется на каждой из них. Факты и доказательства выглядят убедительно. Я действительно была… фрик-фрак Омегой!
— Лучшее объяснение, которое он нашел, это то, что… ты просто поздно созрела. Так называемый поздний цветочек.
Подняв взгляд от экрана, я увидела, как он внимательно наблюдает за мной, словно ожидая какой-то реакции. Возможно, нервного срыва. Честно говоря, я действительно чувствовала что-то похожее. Узнать, что я совершенно не та, кем считала себя всю жизнь, стало настоящим шоком.
Я была одновременно взволнована тем, что стала особенной, и в ужасе от того, что стала Омегой. Я не только видела собственными глазами, как с ними обращаются, но и не знала о них почти ничего. В школе нас учили лишь поверхностным фактам: что они хрупкие, эмоциональные и нуждаются в заботе со стороны правительства.
Конечно, я чувствовала себя эмоциональной и уязвимой, но определенно не нуждалась в том, чтобы какое-то правительство, управляемое Бетами, решало за меня, как мне жить.
— О чем ты думаешь? — спрашивает он, внимательно изучая эмоции на моем лице.
— О многом, — призналась я.
Его открытый и ободряющий вид, а также накопившиеся эмоции подтолкнули меня к откровенности:
— Это абсолютно безумно, что я — Омега, — выпалила я. — Это одна из последних категорий, кем я хотела бы быть. Это означает, что Беты будут иметь надо мной больше контроля и могут запереть меня. Я не хочу оказаться рабыней своих эмоций. Единственное хорошее в том, что я — Омега, это то, что у меня может быть стая. Ведь стая — это семья, а я всегда хотела настоящую семью. Но тут возникает проблема: стая должна быть одобрена Советом, а его решения вызывают сомнения. Невозможно предугадать, какую стаю они навяжут мне, и это пугает. Если бы ты был частью моей стаи, я бы определенно не возражала, потому что ты чертовски сексуальный и милый. А мое тело буквально сходит с ума и жаждет оказаться с тобой в постели. И должна предупредить тебя не связываться с этим совместным предприятием. Потому что это точно не приведет ни к чему хорошему.
Я сделала паузу, чтобы перевести дыхание и указала на документ на экране, а затем продолжила:
— Еще я думаю, что некоторые из моих снов, возможно, были не просто снами. Я знаю, что ты Рафе, но еще есть дракон, Бодхи и Эвандер, и я немного… — я снова сделала паузу, чтобы для пущей выразительности развести пальцы примерно на полтора сантиметра, — запуталась из-за запаха апельсинов, который должен быть здесь, но не чувствуется полностью. А еще больше меня смущает, почему вы все пахнете десертами? Я испытываю постоянный голод. Вся эта путаница и паника из-за того, фрик-фрак, что мне теперь делать, вызывает у меня стресс! И… и, о моя Богиня, я не могу поверить, что только что все это сказала!
Я закрыла руками свое горящее лицо, готовая к тому, что появится вихрь и затянет меня прямо в черную дыру. Но этот мужчина… этот безумно сексуальный мужчина слушает мою тираду с поднятыми до линии волос бровями, а по окончанию, прикрывает своей татуированной рукой самую обезоруживающую улыбку, которую я когда-либо видела. Он выглядит более довольным и развлеченным, чем кто-либо. Я была одновременно рада, что вызвала у него такую реакцию, и абсолютно унижена, ведь только что призналась этому мужчине в своем желании с ним переспать!
Но это было еще не самое худшее!
Нет!
Самое худшее было то, что я только что поняла: в комнате был запах не только корицы.
В какой-то момент во время моей тирады в комнату стали проникать другие запахи: торт черный лес, брауни, пряная карамель и, еще ближе, цитрусовый запах того неуловимого красного апельсина. Я была уверена, что если хоть немного подниму голову, мой пропавший партнер из стаи будет прямо здесь.
У двери кто-то откашлялся, и я взглянула в ту сторону сквозь пальцы, хотя это вряд ли могло помочь. В дверном проеме стояли трое мужчин: один с темными волосами в черной военной форме, второй с песочными волосами в потертых джинсах и светло-голубой расстегнутой льняной рубашке, и блондин, одетый в серые спортивные штаны и белую футболку с провокационной надписью «Относись ко мне как к стулу — присядь мне на лицо».
Образы того, как я именно это и делаю, заполонили мой разум.
Блондин с потрясающими зелеными глазами одарил меня дьявольской ухмылкой, шагнув вперед. Его загар был темнее, чем у мужчины с песочными волосами, что заставило меня задуматься, часто ли тот выходит на улицу.