— Я… Могу я… — я боялась спросить ее сейчас и все еще не была уверена, стоит ли вообще.
Миссис Хэдли повернулась на пол-оборота и ударила по пассажирскому сиденью тыльной стороной ладони.
— Говори, чёрт возьми!
Я вздрогнула от испуга. Мое тело начало дрожать, как от озноба. Горло сдавило, но если не спрошу ее об этом сейчас, она и вправду может ударить.
Мне удалось выдавить из себя слова.
— М-м-могу я… теперь называть вас мамой?
— Можешь, что? — ее голос звучал так, будто она в шоке от того, о чем я спросила. Затем она закричала так громко, что у меня заложило уши. — Ты, блядь, тупая? Нет! Ты не можешь называть меня мамой! Ты провалила все тесты. Теперь ты абсолютно бесполезна для меня!
Бесполезная?
Это был уже второй раз, когда она так говорила.
Не понимаю.
Я делала все, что требовали. Не издавала ни звука, когда кто-то причинял боль, злил или пугал. Не сопротивлялась. Она говорила мне ничего не рассказывать врачам, социальным работникам и учителям, поэтому, когда они проводили тесты, я не разговаривала с ними.
Я делала все правильно.
Так, как она учила!
У меня защемило в носу. Горло сдавило, и сиденье передо мной стало расплываться, когда слезы наполнили мои глаза.
Отдаленно я слышала, как она пыталась позвонить еще раз. Звонок раздался по всей машине.
Не плачь, не плачь, не плачь, — говорила я себе.
Они не любят, когда ты плачешь!
Взволнованный голос приемного отца раздался из динамиков машины, окружая меня.
— Что они сказали? Кто она?
— Она чертовски бесполезная! — яростно закричала миссис Хэдли. — Она провалила все тесты, которые ей давали! Все!
Я зажмурила глаза, но по моей щеке скатилась одинокая слеза. Я быстро вытерла ее рукавом рубашки, прежде чем миссис Хэдли успела это заметить.
— Что? Этого не может быть! Это уже восьмой раз! — мистер Хэдли больше не звучал взволнованно.
Он звучал расстроенно, что было нехорошо, потому что мистер Хэдли был Альфой. Социальный работник сказала мне, что все в порядке, потому что он был одним из самых слабых. Его Альфа-голос действовали не на всех.
— Ты рассказала им о звуках, которые она издавала, когда мы ее забрали? О зубах? Они их проверяли?
— Да, я рассказала им, и да, они проверяли. И знаешь, что сказал этот идиот-доктор? — миссис Хэдли, похоже, была готова заплакать. — Скорее всего, она обычная Бета, — саркастически произнесла она. — А потом он просто сказал мне, чтобы я с этим смирилась!
— Смириться? — резко спросил мистер Хэдли. — Почему, чёрт возьми, мы должны это делать?
— Именно об этом я и подумала!
— Да, мы не будем с этим мириться. Я позвоню социальному работнику, и пусть она разберется с ней. Не волнуйся, Дебби, скоро она станет проблемой кого-то другого. Мы возьмем другую и попробуем еще раз.
Они собирались избавиться от меня? Но… Я же делала все, так как они мне говорили и чему учили!
Старалась делать все правильно!
Я не понимаю!
Еще одна слеза скатилась по щеке, но я быстро ее вытерла. Затем глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться.
— Что это было, чёрт возьми? — спросила миссис Хэдли, прервав мистера Хэдли. Я подняла глаза и увидела, как она гневно смотрит на меня в зеркало. — Ты плачешь?
Я отрицательно покачала головой. Ни за что не признаюсь в этом! Чаще всего она злилась, когда я плакала, но иногда… иногда она смеялась и издевалась надо мной. Это было еще хуже, по сравнению с тем, когда она запирала меня в комнате.
— Ты меня обманываешь? — она не дождалась моего ответа и вернулась к разговору. — Она меня обманывает, чёрт возьми! Ты бы ее видел! Она сидит с красным лицом, влажными глазами, хлюпает носом и рыдает, как маленький ребенок.
— Что за херня? Ты серьезно? Она плачет, потому что мы отправляем ее обратно? Почему, блядь, она хочет остаться там, где ее не хотят? Это самая тупая херня, которую я когда-либо слышал. Мы действительно получили самую тупую из всех, да?
— Ты даже и половины не знаешь! Врач сказал, что у нее, скорее всего, какая-то дислексия или что-то такое.
— Дислексия? Так у нее плохие оценки не потому, что она застенчивая или подчиняется другим детям в классе, как Сигма или Омега? Она просто тупая? Это ты хочешь сказать? — спросил мистер Хэдли с явным недоверием в голосе.