— Я обвиняю его в краже Сокровища Альбиона и убийстве людей, охранявших сокровище.
Рядом с ними встал Кинан.
— Я обвиняю его в поджоге каэра, унесшем жизнь моего отца и жизни многих невинных мужчин, женщин и детей.
Он говорил очень резко и его слова вызвали у слушателей очередную вспышку ярости. Тегид терпеливо переждал голоса очень многих людей, стоявших в зале. Затем он снова попросил тишины.
— Мы услышали ваши обвинения. Третий раз и последний: кто еще подаст жалобу на этого человека?
Ему никто не ответил, и тогда встал я. Не знаю, уместно ли на суде говорить королю, но, честное слово, меня это мало беспокоило. Моя жалоба возникла раньше всех тех, которые мы уже услышали.
— Я обвиняю этого человека, — сказал я, ткнув пальцем ему в лицо. — Я знаю, что ты с помощью тех, кого уже нет среди живых, нашел и убил Фантарха, то есть хотел уничтожить Придейн. — По рядам собравшихся прокатился мрачный ропот. — Однако, я не могу доказать твое участие в этом гнусном деле, значит, не могу выдвинуть обвинение. — Подняв серебряную руку, я указал на Паладира. — Но я своими глазами видел, как ты убил Мелдрона Маура, Великого Короля, которому я наследую. Ты притворился, что раскаиваешься, и убил Великого Короля. В твоем предательстве и в убийстве, совершенном тобой, я обвиняю тебя.
Я сел. Тегид трижды медленно поднял и опустил свой посох.
— Против тебя, Паладир, выдвинуты тяжкие обвинения. Ты своей рукой убил своего короля Мелдрона Маура. Ты своей рукой убил Гвенллиан, Бенфейт из Инис Скай, ты нарушил древние законы защиты, правом которой пользовались все те, кто укрылся в этом королевстве.
В зале стояла удивительная тишина. Людей потрясла чудовищность преступлений Паладира. Но, судя по его виду, пленник если и раскаивался, то, казалось, не очень беспокоился о своей участи. Он упорно смотрел в пол перед ступенькой трона. Я подумал, что он давно смирился с наказанием, заслуженным столькими мерзкими поступками.
— За эти преступления, как и за те, которые ты совершил, служа Бешеному Псу Мелдрину, ты осужден, — заявил Тегид. — У тебя есть что сказать, прежде чем выслушаешь приговор короля?
Паладир оставался равнодушным, и я даже подумал, что он так и не заговорит. Но он медленно поднял голову и посмотрел Тегиду в глаза. Высокомерие не оставило его. Он сказал:
— Я услышал тебя, бард. Вы меня осуждаете, ну что же, это ваше право. Я этого не отрицаю. — Он перевел на меня глумливый взгляд, и желудок у меня сжался от дурного предчувствия. Не отводя глаз, Паладир сказал: — Ты говорил, что здесь, в этом зале, Верховный Король Альбиона. Если не соврал, давай испытаем его королевскую власть, которой он гордится. Слушайте меня все: я заявляю naud.
Слово долго висело в воздухе притихшего зала. Лицо Тегида побледнело. Остальные уставились на коленопреклоненного Паладира в полном изумлении. Не желая верить тому, что мы все слышали совершенно ясно, Тегид переспросил:
— Ты действительно заявляешь naud?
Видимо, Паладир и рассчитывал на подобный эффект. Он с трудом встал на ноги.
— Да! Вот я стою осужденный перед королем. И требую возмещения за свои преступления. Даруй мне это, если можешь.
— Нет! — раздался крик.
Я увидел Скату; она стояла качаясь, словно раненая копьем. Она снова закричала, и Бран, стоявший рядом, обнял ее — то ли для того, чтобы утешить, то ли для того, чтобы удержать.
— Нет! Не бывать этому! — снова закричала она. Лицо исказилось от ярости.
— Нет… — тихо простонала рядом со мной Гэвин. Губы у нее дрожали, глаза наполнились слезами. Она отвернулась.
Кинан, сжав кулаки, рвался вперед; Дастун, Найл и Гаранау с трудом удерживали его за плечи. Позади них толпа опасно качнулась вперед, требуя для Паладира смерти.
Тегид, неожиданно ставший грозным, приказал людям замолчать. Вороны сдержали людей, и они успокоились. Восстановив подобие порядка, Главный Бард наклонился ко мне, явно расстроенный.
— Я откажу ему, — сказал я.
— Ты не можешь. — Он явно думал быстрее меня.
— А мне плевать! Я не позволю ему избежать наказания.
— У тебя нет выбора, — просто сказал он.
— Почему, Тегид? — В отчаянии прошептал я. — Не понимаю. Придумай что-нибудь.
Он серьезно покачал головой.
— Сделать ничего нельзя. Паладир предъявил право на naud, и ты должен его удовлетворить, — объяснил он, — иначе власть в Альбионе перейдет в руки убийцы-предателя.
Тегид сказал правду. Требование науда было только отчасти просьбой о помиловании — это все равно, что уповать на милость суда. Но здесь дело в другом: этот удар был направлен в самое сердце суверенитета.
Заявляя право на науд, виновный не только взывал о милости, но и фактически перекладывал свою ответственность за преступления на самого короля. Конечно, король мог согласиться, а мог и отказать. Удовлетворение требования означало бы, что преступления как бы и не было: наказание, которого требовало правосудие, перешло бы на само правосудие. Естественно, такое возможно лишь в том случае, если правосудие вершит сам король. А вот если король откажет, виновному придется понести наказание, назначенное правосудием. Казалось бы, выбор прост, но, отказываясь удовлетворить право на науд, король фактически объявляет себя ниже преступника. Ни один король не унизит себя таким образом и не допустит, чтобы королевская власть была опозорена на глазах у всех.
Если посмотреть под правильным углом, эта обратная логика становится удивительно ясной. В Альбионе правосудие — не абстрактное понятие, касающееся только наказания за преступление. Для жителей Альбиона у правосудия всегда человеческое лицо. Если слово короля является законом для всех, кто находится под его защитой, тогда сам король становится правосудием для своего народа. Король — воплощение справедливости.
Привязка правосудия к личности означает, что виновный может предъявить королю иск, на который он не имеет права: науд. И как только он заявляет о своем праве, король в роли судьи должен продемонстрировать честность. Таким образом, справедливость — это совесть короля, то есть справедливость ограничена только личным представлением короля о себе как о короле. Заявление права на науд равносильно вопросу: насколько велик король?
Паладир решил подвергнуть меня испытанию. Если я откажу ему, значит, признаю, что мой суверенитет имеет границы. Более того, люди будут точно знать пределы моей власти, а ведь их не должно быть.
С другой стороны, если бы я оставил за Паладиром право на науд, я показал бы себя несравненно выше преступника. Ибо если моя власть способна пренебречь даже преступлениями Паладира, значит, я и в самом деле великий король. Будучи Aird Righ, моя королевская власть не имела границ. По сути, от меня потребовали взять его преступления на себя. Сделай я это, и тогда виновный может считать себя свободным.
Тегид, нахмурившись, словно это я во всем виноват, смотрел на меня.
— Ну что ты решаешь, Серебряная Рука? Каков будет твой ответ?
Я посмотрел на Паладира. Его преступления требовали наказания. Ни один человек не заслуживал смерти больше.
— Я предоставлю ему право на науд, — сказал я, чувствуя себя так, словно меня ударили ногой под дых. — Но ведь я могу поставить условие?
— Можешь, если это касается защиты твоего народа, — предупредил бард. — Других вариантов нет.
— Ну вот и хорошо. Отправим его туда, где он больше никому не сможет причинить вреда. Есть такое место?
Тегид прищурился.
— Тир Афлан, — с удовольствием произнес он.
— «Грязная земля»? Где это? — За все время моего пребывания в Альбионе я не слышал об этом месте.
— На востоке, за морем, — пояснил он. — Для рожденного в Альбионе это безрадостное и пустынное место. — Тегид позволил себе мрачную улыбку. — Возможно, Паладир предпочтет смерть.
— Быть по сему. Вот мое решение: пусть отправляется в Тир Афлан, и пусть сгниет там в муках.