— Ската!
— Здесь, — ответила она, переводя дыхание. — Ты в порядке?
Я попробовал провести ревизию. Болела челюсть, но это от того, что я слишком стиснул зубы, пока падал.
— Кажется, цел.
Прямо над нами, там, откуда мы сверзились, послышался дробный топот лап — по-моему, кто-то кинулся на нас, но промахнулся.
— Быстро! Не задерживаемся!
Падая, перекатываясь, мы продолжали сумасшедший спуск, пока не застряли в колючих зарослях. Я попытался высвободиться, но Ската шепотом скомандовала:
— Тихо! Молчи!
Я перестал дергаться и прислушался. Собак все еще было слышно, но теперь между нами все же было некоторое расстояние. Я был за то, чтобы двигаться дальше, пока у нас есть шанс, но у Скаты были другие мысли.
— Давай-ка побудем здесь. — Она глубже полезла в кусты.
Я пролез вслед за ней и устроился рядом.
— Копье не потеряла?
— Со мной, — коротко ответила она.
— Хорошо. — Я еще раз пожалел, что оставил свое копье под седлом, когда мы спешились. Очень хотелось развести огонь, или раздобыть хотя бы факел, чтобы оглядеться, но ни того, ни другого не было.
И все же, пока мы сидели в чернильной темноте, ожидая невесть чего, я представил, что моя серебряная рука светится. Ну хотя бы совсем немного… Я поднес руку к лицу… действительно, слабое свечение есть. Опустил руку, и свечение пропало.
К моему удивлению, над нами висел бледный глаз луны. Он напоминал восковое пятно, то появляющееся, то пропадавшее, но уж лучше такое, чем ничего.
Лай доносился сверху, совсем близко. Они в любой момент могли вцепиться нам в горло… Ската шевельнулась. Наконечник ее копья блеснул во мраке, когда она приняла более удобную позу для защиты. Я пошарил вокруг себя, мечтая найти палку, которую можно было бы использовать в качестве дубинки, но ничего не нашел.
Тем временем шум преследования приблизился. Нас окружили, лай стал оглушительным. Я глубоко вздохнул. Ну, давайте, подумал я… Они уже рвались через заросли! А потом… потом звуки стали стихать. Взявшись за руки, мы замерли, едва осмеливаясь верить, что нам удалось избежать смертельной опасности. Только когда от погони осталось слабое эхо вдали, мы расслабились.
Лунный свет стал сильнее. Я мог видеть блеск глаз Скаты, когда она пристально смотрела вверх по склону. Она почувствовала мой взгляд, повернулась ко мне и улыбнулась. В тот момент она выглядела точно так же, как Гэвин. Сердце у меня сжалось. Должно быть, она почувствовала мое состояние, потому что спросила:
— Что-то болит?
— Нет, я думал о Гэвин.
— Мы найдем ее, Лью. — Она сказала это с уверенностью и теплотой. Может быть, она и сама сомневалась в том, что наша экспедиция завершится благополучно, но всеми силами старалась этого не показать.
Теперь было достаточно светло, чтобы различить какие-то детали на склоне. Мы ждали, прислушиваясь. Мне стало холодно сидеть на четвереньках.
— Пора двигаться, — сказал я наконец. — А то ведь они могут вернуться.
— Я пойду первой, — сказала Ската и начала выпутываться из шипов кустарника. Мы выползли из чащи и поняли, что стоим на краю леса. В слабом свете луны я едва мог различить плато над нами.
— Погода проясняется. Возможно, мы увидим лагерь, — сказал я, думая, на самом деле, что лучше бы найти Тегида, но на худой конец и лагерь неплохо.
Ската кивнула, и мы медленно поднялись по склону и остановились на краю. Я вгляделся, надеясь увидеть огни лагеря — или хотя бы отражение костров на низких облаках — но ничего не увидел. Хотел позвать Тегида и Кинана, но потом передумал. Нет смысла сообщать собакам, что мы здесь.
— Идем, — сказал я. — Если мы будем держаться близко к краю, то в конце концов доберёмся до лагеря.
— И в лес можем уйти, если понадобится, — заметила Ската.
Мы побежали, стараясь не шуметь. Ската с копьем наизготовку легко бежала впереди, я — за ней, пытаясь отыскать хоть какие-то признаки лагеря или Тегида — я был бы рад найти и то, и другое. Мы пробежали уже приличное расстояние, когда краем глаза я заметил призрачное мерцание. Понадеявшись, что это далекий костер, я остановился… никакого мерцания уже не было.
Ската тоже остановилась.
— Мне показалось что-то вон там, в стороне, — объяснил я. — Теперь пропало. — Стоило мне сделать шаг, как мерцание возникло вновь — на самом краю поля зрения. Я опять остановился.
— Там что-то определенно есть, — сказал я Скате.
— Ничего не вижу, — сердито ответила она.
— Сейчас и я не вижу. Но оно там точно было.
Как только мы двинулись, мерцание вернулось. На этот раз я не стал останавливаться и не посмотрел прямо на него. Я наблюдал краем глаза, пытаясь понять, что вижу.
Однако это немногим помогло — какой-то непостоянный блеск в воздухе — как будто лунный свет сгустился и сплелся в призрачные нити, струившиеся в ночном воздухе, колыхаясь, как морские водоросли на дне.
Каждый раз, когда я поворачивал голову, свечение исчезало. Я решил, что здесь действует та же закономерность, что и с некоторыми звездами, их свет становится различим, когда наблюдатель смотрит в другое место, но полностью исчезает, когда пытаешься взглянуть прямо на звезду.
Мы шли, и вскоре я заметил, что аморфные светящиеся формы не ограничивались равниной; они роились и вверху, и вообще со всех сторон. Куда бы я ни поворачивал голову, на самом краю поля зрения возникали причудливые фигуры. Они плавали вокруг нас.
— Ската, — сказал я тихо. Она остановилась. — Нет, нет, продолжай идти. Не останавливайся. Вокруг нас скапливаются какие-то призрачные фигуры. Сейчас их стало больше, и они везде. Ты их видишь?
— Нет, — сказала она. — Я ничего не вижу, Лью. — Она помолчала, а потом спросила: — Как они выглядят?
«Будь благословенна, Pen-y-Cat, — подумал я, — за то, что не считаешь меня сумасшедшим».
— Они похожи… больше всего они похожи на клочья тумана или на паутину на ветру.
— Движутся?
— Постоянно. Это как дым, они все время меняют форму. Я вижу их только, когда не смотрю прямо на них.
Мы пошли дальше, и через некоторое время я начал различать, что призрачные формы начали обретать более определенные черты, становились толще, плотнее. Они по-прежнему перетекали друг в друга, но, казалось, набирали силу. А тут еще мою серебряную руку начало покалывать от холода — не всю руку, а лишь то место, где металл переходил в плоть.
Сначала я подумал, что просто похолодало, но потом вспомнил, что раньше холодная погода на руке никак не сказывалась. Серебряная рука одинаково реагировала и на холод, и на жару. Кроме того единственного раза, когда я нашел сигнальный штабель дров.
Я думал об этом на ходу. Может ли мой металлический протез обладать свойствами детектора? Учитывая фантастическую природу серебряной руки и то, как она прижилась на мне, это казалось вполне вероятным. Действительно, все в ней предполагало весьма крепкую связь с тайнами и странными силами.
Если моя рука может предупреждать меня о надвигающейся опасности, то чего нам ждать в ближайшее время?
Я так увлекся своими мыслями, что перестал обращать внимание на светящиеся формы. А когда снова обратил на них внимание, то на полушаге. Фантомы затвердели и теперь имели почти одинаковые размеры, хотя никакой определенной формы так и не обрели; они выглядели как огромные тонкие сгустки застывшего тумана, размером примерно с бочку эля. Но в них изменилось и кое-что еще. Именно это меня и остановило. Я вдруг понял, что они не только живые, но и мыслящие. Они выглядели взволнованными и нетерпеливыми.
Я поспешил догнать Скату, и жуткие призраки тут же отреагировали на это — они расстроились, даже пришли в смятение. Так. Стало быть, они не только видят меня, но и реагируют на то, что я делаю.
Морозное покалывание в моей серебряной руке превратилось в настоящий пульсирующий холод. Я шепнул Скате: