— Бежим! — крикнула Ската.
Первая гончая почти выпросталась из отвратительного чрева, но я продолжал с болезненным интересом наблюдать за родами. Ската дернула меня за руку и рявкнула прямо в ухо:
— Ллев! Очнись!
Со склона послышался топот быстрых ног. Схватив дубинку и не оглядываясь больше, я опустил голову и бросился за Скатой. Как она бежала! Она прыгала, пригибалась, огибала высокие пни. Я едва поспевал за ней, поражаясь грации и скорости, с которой она пробиралась сквозь густые заросли и деревья, словно лесная лань.
Призрачный хрипловатый лай дал нам понять, что погоня началась. К первой гончей присоединились трое остальных. Они злобно подвывали — жестокий, зловещий, безжалостный звук, от которого слабели колени. Я рискнул бросить беглый взгляд назад и увидел смуглые силуэты зверей, скользящих сквозь заросли, их глаза горели, как угли. Нечего было и думать сражаться с ними одним копьем. Значит, надо их обогнать!
Казалось, мы бежим уже целую вечность. Псы-демона ломились сквозь кусты позади. Шум погони приближался. Пришлось оглянуться еще раз только для того, чтобы убедиться — они догоняют! Их стало больше. От их торжествующего воя волосы вставали дыбом на загривке.
Я снова стал смотреть под ноги и тут обнаружил, что Ската исчезла.
— Ската! — взвыл я не хуже демона. Куда она делась? В яму свалилась? — Ската! Где ты?
— Да вот она я, Лью! — ответил ворчливый голос совсем рядом. Но я все равно ее не видел. Вой перерос в рычание, когда передовая адская гончая вырвалась на прогалину.
Я развернулся навстречу зверю, прислонившись спиной к ближайшему дереву и перехватывая дубину поудобнее. Я прикинул, что успею ударить два раза, прежде чем появятся остальные. Что будет потом, я не думал.
Собака двигалась очень быстро. И в это время у меня перед глазами опустилось древко копья.
— Хватайся! — крикнул знакомый голос сверху.
Я бросил дубину, схватился за копье левой рукой и подпрыгнул, уцепившись за нижнюю ветку. Другую я тут же захватил своей металлической рукой. В паре дюймов от моей поджатой ноги страшно клацнули челюсти. Изо всех сил цепляясь за древко копья, я почувствовал, что меня подтягивают выше.
— Отпусти копье, Лью, — посоветовали мне. — Посмотри, рядом с тобой хорошая ветка.
Но как я мог отпустить копье? Я бы тут же свалился, а там, у подножия дерева, их было уже двое. Они бешено скакали, пытаясь добраться до меня.
— Отпускай, Лью. Я больше не могу тебя тащить!
Я все еще болтался в опасной близости от рычащих тварей внизу. Третья гончая запрыгнула на спины двух других и ухватила зубами мой плащ, почти сорвав меня с единственной опоры.
— Я тебя не удержу!
Адская гончая яростно тянула меня, пытаясь стащить с ненадежного насеста. Плащ начал рваться. Второй гончей тоже удалось вцепиться в плащ зубами, и она повисла на мне, оторвав передние лапы от земли. Меня неудержимо тянуло вниз.
— Ллев! Да отпускай же!
Плащ съехал мне на шею, собираясь меня задушить. Мне ничего не оставалось делать, как отпустить копье и попытаться ухватиться за невидимую ветку. Я выпустил копье и протянул руку. Вес двух собак тащил меня вниз, но я уже схватился за толстый сук и не собирался отпускать его.
Ската была рядом со мной. Не представляю, как ей удалось удерживать меня на весу своим копьем.
— Я же подвела тебя к ветке, — с упреком сказала она.
— Не видел я никакой ветки, — ответил я сквозь стиснутые зубы.
Ската перегнулась вперед и резко взмахнула копьем. Бешеное рычание сменилось пронзительным визгом, и плащ уже меньше тянул меня вниз. Еще один быстрый удар, еще один жалобный вопль, и я был свободен. Я повозился с застежкой плаща, расстегнул ее и позволил плащу упасть. Теперь мне стало легче, и я забрался повыше. Внизу собралось не меньше восьми псов — некоторые все еще отчаянно прыгали, стараясь достать меня, другие трепали плащ, а одна попыталась влезть на дерево. Ската подождала, наклонилась и полоснула тварь ножом по горлу. Она с визгом упала на землю, ударилась позвоночником и начала метаться, яростно кусая себя, когда черная кровь хлынула из перерезанного горла. А потом она издохла так же, как пауки — просто растворилась, не оставив после себя ничего, кроме клейкой лужи. Но оставалась еще как минимум дюжина псов. Они все бешено скакали, пытаясь до нас добраться, лязгая зубами и рыча. Когда кто-нибудь из них решал влезть на дерево, кончалось это одинаково: быстрый удар копьем, вопль и исчезновение.
Очевидно, мы попали в западню. Проклятые псы так сходят с ума, что в конце концов доберутся до нас. Кажется, до Скаты тоже начала доходить тщетность борьбы с адскими созданиями. Она все еще удачно отмахивалась копьем, но постепенно черты ее лица потеряли всякое выражение. Наконец она просто повесила голову на грудь.
Я пытался ее взбодрить.
— Здесь они нас не достанут, — сказал я. — Лагерь близко. Люди услышат собак и придут за нами.
— Если и на них тоже не напали, — мрачно ответила она.
— Нас найдут, — сказал я, но мне самому не понравилось сомнение, с каким я это сказал.
— Нам некуда податься с этого дерева, — пробормотала она.
— Нас найдут! — настаивал я. — Главное — продержаться.
Тем не менее, вскоре и мне стало казаться, что Ската права. Кусачие твари не уставали, их стало больше. В конце концов Ската перестала бить их копьем. Вместо этого мы поднялись повыше на дерево и сидели, уставившись пустыми глазами на безумие внизу, постепенно цепенея от холода и рычащей, воющей какофонии внизу.
Я отрешенно наблюдал за тем, как поблескивает лунный свет на зубах и когтях красноглазых тварей, и мыли мои бесцельно блуждали. Скачущие черные тела, казалось, слились в один дикий поток, бушующий водопад ярости. И мне вдруг стало интересно, а что будет, если я стану частью этой ужасной круговерти? В ней нет ничего, кроме стремления к разрушению. Что бы со мной случилось? Я бы умер? Или я просто стану одним из них, свободным и первобытным? Существом, подчиняющимся лишь инстинктам, обладающим дикой и ужасной красотой — каково это — действовать, а не думать, просто быть — за пределами мысли, за пределами разума, за пределами эмоций, живущим лишь ощущениями…
Из мрачной задумчивости меня вырвало внезапное колебание ветви рядом со мной. Ската, не отрывая глаз от суматохи вокруг ствола дерева, раскачивалась на ветви взад и вперед, помахивая руками, чтобы сохранить равновесие. Копье она уронила.
— Ската, — позвал я, — не смотри на них, Ската! — Увещевая, я потихоньку приближался к ее ветке, пока не сел рядом. Стараясь двигаться как можно медленнее, я обнял ее за плечи, чтобы поддержать. — Сядь, Pen-y-Cat, — сказал я. — Она послушно села. — Вот так-то лучше, — пробормотал я. — Ты же могла упасть.
Она посмотрела на меня пустым, невидящим взглядом и равнодушно сказала:
— Я и хотела упасть.
— Ската, послушай меня: эти слуа, они как-то действуют на нас. Я тоже это чувствую. Надо сопротивляться. Нас найдут.
Но Ската снова перевела взгляд на воющую, кипящую массу под нами.
Я не знал, как еще отвлечь ее от гибельного созерцания, мне и самосу хотелось опять смотреть на мельтешение страшных тел внизу. Вместо этого я стал смотреть на лес, надеясь заметить хоть какой-то обнадеживающий знак. И, к своему изумлению, увидел слабый свет факела, движущийся вверх по склону.
— Смотри! Там кто-то идет! Ската, за нами пришли!
Прежде всего мне хотелось отвлечь внимание Скаты, но я и сам ощутил воодушевление. Конечно, маловероятно, что идет помощь, скорее, приближается какой-то новый ужас. Ската повернулась и равнодушно произнесла: